Затишье. Легенда Гнилого князя. Начало. Надежда Ожигина

какой-то! – возмутился Майкл и легонько царапнул ногтем по стеклу, привлекая внимание девушки.

      Та встрепенулась, вскочила на ноги, развернулась, выставив руки. В ее темных, как колодцы, глазах был страх, бесконечный, подавляющий волю. Натариэль снова завыла, тоненько, жалко, как собачонка, выброшенная хозяином из машины.

      – Бедная! – всхлипнула Машка. – Ты не бойся, тебя подлечат и снова станешь эльфийкой, будешь играть в придуманный мир…

      Беловолосая взвизгнула, кинулась на них с кулаками и вдруг упала, как сраженная пулей, а стекло заволокло чем-то белесым. Запахло газом, потянуло в сон, совсем как после зевка кота.

      – Хлороформ! – закрылся ладонью Майкл, уловив сладковатый эфирный запах. – Или похожая дрянь. Ну хоть не слезоточивый газ…

      По коридору кто-то бежал, шум шагов нарастал, как прибой. Они спрятались в соседней палате, вскрыв ее карточкой Машки, еле успели нырнуть за кровать.

      В бокс Натариэль вошли люди, похожие на космонавтов в скафандрах: комбинезоны, шлемы, перчатки, даже обувь из химзащиты. Один встал у двери, второй поднял девушку и бережно уложил на кровать. Взял кровь из вены, солидную дозу, поместил пробирку в свинцовый ящик. Из другого шприца ввел препарат, что-то прозрачное под самое ухо. Почему под ухо? Майкл не знал, но загадал спросить в интернете, если удастся отсюда свалить. Хорошо хоть в защитных скафандрах слышимость была на нуле: двое пришлых общались по внутренней связи. Да и обзор оказался неважный: Майкла с Ромашкой не засекли.

      Вот так больница! Гестапо какое-то! Тут бы самому уцелеть!

      Наконец, космонавты ушли, а девочка погрузилась в сон, перестав реагировать на окружающих. Задышала ровно, спокойно, будто устала сражаться с демонами и прилегла отдохнуть.

      – Пошли, – прошептала Машка. – Пока действие пропуска не закончилось. А то мне впаяют выговор на вечернем собрании клуба.

      Майкл не помнил, как они оказались на улице. В голове все плыло от яркого света, от белизны помещений, от бликов, в них мерцало лицо беловолосой девушки, несчастной Натальи Петровой, решившей поиграть в запретном Лесу. Ему в душу смотрели глаза эльфийки, огромные, темные, внеземные, и в зрачках царил беспроглядный страх. А еще мерцали алые звезды, незнакомые и далекие.

      – Гестапо! Бухенвальд! Зачем ее мучают?

      – Боятся, она – гнилушка, – Машке тоже было не по себе, но она знала больше, чем Майкл. – Ее цапнуло красной гнилью, но несильно, есть шанс спасти.

      – Что опять за красная гниль? Бактериологическое оружие? Тайные разработки? Я читал про ваш заповедник, там был особо секретный НИИ. Ящик, как тогда говорили. Слушай, Маш, такие скафандры я лишь в кино видал!

      – Выла она нехорошо, – Машка снова его не слушала. – Но Гордей Степанович прав, как всегда: к ней нельзя никого пускать. Так Сереге и отчитаюсь.

      Тонкий вой беловолосой все еще цеплял душу Майкла: между ним и поклонницей Толкиена протянулась прочная нить. Поводок! – уточнил кто-то ехидный, проявившийся в мыслях Майкла. – Или леска. Попался на крючок, дурачок,