Нити Дочерей Ночи. Евгения Санакоева

иск путей к отступлению, плохо скрываемая ненависть и презрение к той, что стала вестницей скорой смерти…

      Сияющая обладательница белого пледа выбежала через заднюю дверь, нетерпеливо выкрикивая на ходу:

      – Я же говорила, что выйду замуж в этом году! И уеду из этой лачуги! Я же говорила-а… мама, папа, скорее сюда-а!

      Вместе с ее затихающим голосом рушились воздушные замки Теоны: это не ее семья, не ее дом и не ее счастье, она здесь лишняя. Теона уже было переступила порог скромного жилища, когда девушка вдруг вернулась, едва ли не силком волоча за собой опешивших родителей.

      – Я вас всех отсюда заберу, не беспокойтесь… Ой, Ткачихочка, ты куда? Оставайся с нами праздновать! Мы такой пир закатим! Правда, мам?

      – Конечно, конечно, госпожа Ткачиха, оставайтесь! – засуетилась полноватая женщина в грязном переднике с копной кудрявых, кое-как собранных в пучок волос. – Вы такую радостную весть принесли нашей Лили, да и нам тоже! Оставайтесь, мы вас накормим и напоим.

      – Точно! Папа, доставай вино, которое позавчера выиграл в карты!

      – Ну так одна ж бутылочка всего, может, уж до свадьбы сбережем? – робко спросил худощавый высокий мужчина со впалыми щеками.

      – Скоро у нас будет сколько хочешь таких бутылок. Я знала, что Питер сдержит свое слово! Неси давай! Дочь замуж выходит, а ему вина жалко!

      – Так это же еще вилами на воде про замуж… там же может быть и что-то другое…

      Счастливица Лили метнула на отца свирепый взгляд, будто он собирался расстроить ее еще не назначенную свадьбу с Питером, у которого теперь, похоже, не было иного выбора, кроме как купить кольцо и опуститься перед девушкой на колено. Отец, поняв, что спорить с дочерью бесполезно, тяжело вздохнул и отправился за трофеем.

      После бессонной ночи Теона была очень голодна и с удовольствием бы осталась на обед, но впереди забрезжил долгожданный отдых, и ее тянуло домой.

      – Простите, но я правда спешу, у меня сегодня выходной.

      – А потом опять черные саваны начнешь разносить? – резко и неприязненно спросила мать Лили, отбросив показную любезность.

      Мираж растаял окончательно. Теона ничего не ответила. Она скомкано попрощалась и практически выбежала за дверь.

      Едва оказавшись на улице, Ткачиха начала мечтать, как совсем скоро отправится в соседний городок на праздник по случаю начала лета, будет объедаться сахарными синичками и смеяться над Боном, который обязательно упросит жонглеров научить его ловко подкидывать булавы. Но тут кто-то грубо тряхнул ее за плечо, испугав и заставив вернуться в реальность.

      – Тка… девушка… да подожди минутку! Как тебя, говоришь, зовут? – За спиной Теоны стоял отец Лили.

      – Что-то случилось? – встревожилась Ткачиха.

      – Я тут… – он сунул руку за пазуху и вынул золотую цепочку, – выиграл в карты, возьми.

      – За работу Ткачих платит город, мне ничего не нужно. Я лишь передала вашей дочери послание от Великого Белого.

      – Да в том и дело… возьми… и послание от Его Брата к нам не приноси. Ты же понимаешь, о чем я?

      Последнюю фразу он сказал так тихо, что Теона даже понадеялась, что ослышалась.

      – Ну… бери!

      – Воля Богов не предмет для торга. Спрячьте свою… взятку.

      Гнев захлестнул Теону от кончиков каштановых волос до мысков неудобных рабочих туфель, прилагающихся к платью. С ней не первый раз пытались торговаться. Вытканные руками Ткачих дары Богов не признавали сословий и доставались бедным, равно как и богатым. Последние часто сулили любые блага, лишь бы Ткачиха забрала свой дар – мерзкий сверток угольного цвета – и побыстрее исчезла. Но сейчас поступок отца Лили казался Теоне просто верхом неблагодарности – она только что принесла его дочери белый плед благословения, а он!

      – Ну, чего ты… бери… бери, говорю, а если мало, то у меня еще брошка есть. – Мужчина воровато оглянулся, как будто кто-то мог подслушать их разговор, и сунул драгоценность в руку Теоне, но девушка разжала ладонь. Цепочка блестящей рыбкой нырнула в лужу и скрылась под слоем мутной воды.

      – Ах ты! – рассвирепел даритель и даже замахнулся на Ткачиху, но быстро опомнился. Отведя взгляд и присев на корточки, он принялся загребать грязь из лужи, пропуская ее между пальцев.

      Теона с жалостью и долей презрения пару секунд смотрела на эту картину, а потом круто развернулась и пошла прочь.

      ***

      За три года жизни в Иризе – столице Риата, Теона выучила этот путь настолько хорошо, что могла бы пройти по нему с завязанными глазами. Вниз от городских ворот по брусчатой мостовой, шириной в две большие повозки, потом – по убегающей в хвойный лес тропинке, которая вела через тихий, полный смирения Бор Мертвых, через два зеленеющих холма. И вскоре из-за третьего покажется стеклянная крыша ее дома – с рамами, в уголках которых рос мох, и металлическим флюгером – катушкой ниток – эмблемой Ордена Дочерей ночи.

      Дом достался Теоне от Греты – такой же Ткачихи, много лет служившей в Иризе. Новое жилище