Колыбельная горы громов. Григорий Ермолаев

всем законам физики, разгорался факел жёлто-красно-оранжевого огня. Лепестки роз, которые он постепенно забирал в своё чрево, вспыхивали яркими зеленоватыми искорками, образуя мигающую последовательность. Эта последовательность давила на мозг, что-то рассказывая мне, в чём-то убеждая, уговаривая, куда-то зовя и увлекая, но неизменно сбивая с мысли…

      Своими рождающимися разноцветными язычками им вторило всё разгорающееся пламя. Оно уже объяло боковыми краями ближайшие стебли растений, и те воспламенялись, склонялись перед формирующейся силой и бессильно опадали в воду. А пламя всё росло и набирало мощь. Верхняя часть факела устремилась высоко в небо, растекаясь по сформированному гигантскому облаку, поглощая его, закрывая собой голубой купол планеты. И всё это в безумно давящей на мозг тишине. Тем более ужасающей, что всё кругом будто застыло, в немой обречённости созерцая тотальное уничтожение всего созданного природой.

      Выработанная бесконечными ментальными тренировками стена хладнокровия дала трещину. Пока еле видную, но всё-таки трещину, в которую уже могли просачиваться эманации страха. Я вдруг ощутил жар от огненного исполина, понял его цель, его стремление дотянуться до меня, обнять и затянуть в самую середину огненного вихря. Пылающие щупальца стали рождаться из его основания, чтобы медленно ползти по воде прямо ко мне.

      Мне пришло в голову, что лучше не испытывать судьбу, ожидая эти создания. Я повернулся в противоположную от огня сторону и бросился бежать. Точнее сказать – попытался броситься. Ноги вдруг стали испытывать жуткое сопротивление движению. Впечатление было такое, что они двигаются в каком-то вязком киселе. Я изо всех сил проталкивался вперёд в этой цепкой жиже, спиной ощущая, что огонь подползает всё ближе.

      Я попытался активировать встроенные силовые резервы, но попытка не увенчалась успехом. Вернее, резервы-то я задействовал, но это не принесло ощутимых результатов. Кисель вдруг стал застывать, и мне пришлось проталкиваться через твёрдую рыхлую массу, подобную земляной, толщиной в добрый десяток метров. Я начал разрывать эту массу руками, чувствуя, что пылающие стены уже разрастаются и захватывают новые территории по левую и правую сторону от меня. Я рыл и рыл, и рыл… Изо всех сил пробивался сквозь чёрную массу. Копал, отбрасывал горстями вещество и опять копал, представляя себя кротом в огороде, стараясь не думать, что скоро в таком темпе выбьюсь из сил…

      Однако твердеющая чёрная масса передо мной всё не убывала. И несмотря на поставленные барьеры самовнушения, всё отчётливее ощущался жар от сжимающегося кольца пожара. Уже дымилась одежда, уже намечались на ней места рождения язычков огня. В это же время трещина в ментальной защите стала расширяться, эманации всепоглощающего ужаса просачивались всё быстрее. Чёрная завеса растерянности, вместе с плетьми отчаяния, стремились заполнить мой мозг и полностью подчинить его безмерному хаосу.

      Мне