Русские на рубеже эпох. Дмитрий Фаминский

тогда? Хотя… хотя можешь не объяснять, – Димитрий повернулся, чтобы уйти.

      – Подожди. Выслушай, пожалуйста!

      – Хорошо.

      – Ты мне понравился своей необычностью. Ты отличался от сверстников, от одноклассников. И мы с тобой, видимо, на том этапе очень подходили друг другу!

      – Угу…

      – Мы ведь хорошо жили, почти не ссорились. Детей не случилось, да и рано мне ещё! И, понимаешь, у меня в жизни есть цель! Я хочу сделать карьеру! Не хочу становиться домохозяйкой, или скучной тётушкой в какой-нибудь организации средней руки. Неожиданно открылась возможность, о которой я смела только мечтать. Прислали вызов из США. Предлагают вид на жительство и работу.

      – Помог тот человек?

      – Да.

      – И ты ждала этого всё лето?

      – Ждала. Но, если бы мы поженились, то я бы никуда не поехала.

      – Пойду я, Тань. Будь счастлива!

      – И знаешь, у тебя больше шансов, чем у меня встретить кого-то, кто тебе подойдёт, – почти закричала она вдогонку, – ты же мужчина! Но тебя надо ещё делать, как мужчину!

      – Что?

      – Нет, ничего. Мы расстаёмся друзьями?

      – Конечно!

      – Мой папа тебе поможет с трудоустройством. Они хотят сделать совместное предприятие, так что, может, будем видеться!

      Димитрий быстро шёл по Покровке. Не слушал. Сглатывал.

      Через неделю он уже ехал в Мурманск. Конечно, на помощь таниного отца Димитрий не согласился. И в городе оставаться не захотел. Будет делать кандидатскую диссертацию по камчатскому крабу, который, видите ли, переползает в Баренцево море по дну Северного ледовитого океана! Димитрий жалел теперь только об одном, что не свозил бабушку в деревню, а выбрал море и девушку.

* * *

      На севере Димитрий провёл четыре года. Поначалу сильно тосковал по Тане. Механически делал свою работу. Забывался в море. Но потом сошёлся с Леной, которая помогла ему забыть многое. Они поженились. Димитрий планировал написать диссертацию в Зеленцах, а потом, может быть, перебраться в Мурманск. Или, вообще, в родной университет. Оказывается, Лене он нравился все студенческие годы, но по понятным причинам она инициативы не проявляла.

      В небольшой квартирке, которую Лена делила с мамой, Ниной Львовной, у неё была своя комната. Там они и обосновались. Семья жила скромно, тихо. В доме Димитрий заметил несколько старинных икон в дорогих окладах и потёртый альбом с фотографиями начала века. Ни в их квартире, ни у Тани икон никогда не было. Бабушка Женя только прятала какой-то образ в шкафу. Иногда доставала. В квартирах у дедушек и бабушек Димитрия всегда было много книг: классика, собрания сочинений Ленина и Сталина. Библия, святоотеческая литература отсутствовали. У Лены атмосфера иная.

      – Это мой прадед, – Лена подвела Димитрия к портрету дореволюционной работы, висящему над пианино.

      – Давно умер?

      – Репрессирован в 1937 году. Он был священнослужителем.

      – Я заметил. Крест. Облачение.

      – Мама