Птицелов. Ланиус Андрей

листов разлетелась по всей комнате.

      Мы принялись ползать по полу, собирая их. Здесь были не только записи Касаева, но и чьи-то письма, афишки, билеты, открытки, фотографии. Один из снимков залетел под кресло. Я достал его и… не поверил глазам. Невероятно! Как этот снимок оказался здесь? Узнать бы у Касаева… Но спрашивать было нельзя. Ничем не выдавая своих чувств, я приобщил фотографию к общей кучке.

      Однако сюрпризы на этом не закончились.

      Спрятав непослушную папку, Касаев похлопал рукой по нижнему ящику, не открывая его.

      – А здесь, – сказал с характерной блуждающей улыбкой, которую я уже заметил за ним и которая могла означать все что угодно, – здесь у меня «бомба». Ждет своего часа. Но когда рванет, – он сдвинул брови, – кое-кому крепко не поздоровится.

      Горячо!

      Неужто компромат на КЭПа в нижнем ящике стола? Что-то не верится. Больно уж доступное место. Однако если речь идет только о копии, то почему бы и нет?

      Вдруг Касаев в упор посмотрел на меня. Я и не догадывался, что его взгляд обладает свойством лазерного луча. Дрогни я хоть на ноготь, он проник бы в мои тайные помыслы и разорвал бы тончайшую паутину, которая лишь наметила основы будущего кокона. На мгновение мне показалось, что партия проиграна. Касаев интуитивно раскусил меня.

      Но самообладание, как всегда, не подвело.

      – Вот уж не подозревал в тебе террориста! – пошутил я.

      – Это политическая «бомба», – серьезно ответил он. – Если она и убьет, то только репутацию одного негодяя.

      Прочь, прочь от этой скользкой темы! В сознании Касаева она окружена тройной защитой, чутко реагирующей на малейшее дуновение со стороны. Стоит ненароком приблизиться к этой запретной зоне, как тут же оглушительно завоет сирена и лазутчик будет замечен и разоблачен.

      – Мои друзья, да и я сам, стараемся держаться подальше от политики, – возвестил я, снова рядясь в одежды провинциала. – Ну их всех подальше! Никому нет веры. Все равно обманут. Как говорится, законы святы, да законники супостаты.

      – Да-а… – неопределенно протянул Касаев. – Помню, писал я как-то статью о новом законе. Ну и решил, как обычно, опереться на народную мудрость. И что же ты думаешь, Дима? – Расширив глаза, он резко подался ко мне: – Во всей моей коллекции не нашлось ни единой присказки, которая позитивно оценивала бы законодательную практику! Ни единой! Нет, ты только вслушайся! – Жестикулируя, он заговорил нараспев: – «Не всякий прут по закону гнут», «Нужда закона не знает, а через шагает», «Что с бою взято, то свято», «Быть так, как пометил дьяк», «Правда твоя, мужичок, а полезай-ка в мешок», «То-то и закон, коли судья знаком», «У кого рука длиннее, тот и правее» – и еще сотни других. Про общеизвестное дышло я уже не упоминаю. Нет, старина, неуважение к закону родилось не сегодня, оно идет из глубины веков!

      Я кивнул, но поспешил увести локомотив нашего диалога еще дальше от опасной зоны. Тем более что тему подсказал вид из окна.

      – А здесь живописные места! Что там за доро гой –