Медуза. Джесси Бёртон

а Персея освещали ярчайшие солнечные лучи.

      Я засмеялась – впервые за четыре года. Ощущение, будто живот переполнен пузырьками, а в самой крови – колющая надежда. Я могла бы заплакать от радости. Я все еще в состоянии смеяться! Мало что с тех пор ощущалось настолько приятным.

      – Ты мне не веришь? – спросил Персей.

      – О, верю, конечно, – ответила я.

      – Мою мать зовут Даная, – продолжал он, – ты бы ей понравилась.

      – Откуда ты знаешь? – спросила я, радуясь, что Персей не заметил, как я покраснела.

      Дафна, моя самая красивая змея с черными и золотистыми отметинами, ударила меня по лбу, словно заставляя принять комплимент.

      – Просто предчувствие, – сказал Персей. – Еще до моего рождения отец запер ее в башне.

      – Зачем?

      – Потому что было пророчество, что его убьет сын, рожденный от его дочери.

      – И это правда?

      – Я не убийца, Мерина, – резко ответил Персей.

      – Конечно, нет, – произнесла я и поморщилась: как я могла обидеть его? – Мне жаль.

      – Все в порядке. Насколько я понял, только ты решаешь, верить или нет тому, что другие говорят о твоем будущем. Они всегда преследуют свои мотивы. Но мой дедушка впитывал каждое их слово. Он стал одержим этим пророчеством. И это было несправедливо. Моя мать так и не простила его. Она обычная женщина, которая не сделала ничего плохого, она просто жила.

      – Просто жила, – повторила я шепотом. Я закрыла глаза, а Аргентус свернулся калачиком у моих ног. Сладкий голос Персея, мой собственный смех, чайки, мяукавшие друг с другом в ожидании добычи – нашей рыбы, – убаюкивали меня. Мне хотелось узнать, почему Персей оказался на этой лодке. Какое задание он должен выполнить? Что заставило его уйти и привело сюда?

      – Мой дед всегда боялся утратить свою значимость и того, что кто-то помоложе заберет его силу, – продолжил Персей. – Это пророчество заставило его плясать под дудку собственного страха: нерожденный ребенок способен свалить его, как старое дерево, а затем использовать его кости в качестве дров. Он решил запереть мою маму в бронзовой башне, запретил ей выходить замуж и иметь детей и поклялся, что никогда не освободит ее.

      – Кажется, старость не убивает тягу к драматичности, – подметила я.

      – Ха, естественно, нет. Кажется, она только все усугубляет.

      Я представила Данаю в башне с крошечным окошком, через которое проникал свет. Она высоко держала нос, чтобы вдыхать свежий воздух внешнего мира. Вслушивалась в повседневные шумы, которые теперь казались ей элегическими. Пара бродячих псов, рыскавших в куче овощных обрезков в надежде найти кусок мяса, безудержный детский плач, смех прохожих, стоявших на углу. Я ощущала одиночество Данаи, потому что оно напоминало мне мое.

      – А потом, – сказал Персей, довольный собой, – Зевс заметил ее.

      «Как Посейдон заметил меня». Я вздрогнула, отгоняя от себя подобные мысли.

      – Он освещал ее комнату, как один из солнечных лучей, – говорил Персей. – Узнав о ее затруднительном положении, сказал моей матери, что ее жизнь