Стихи о любви (сборник). Тимур Кибиров

немец!.. Вася Шишкин

      у нас в кадетском корпусе отлично

      изображал, как немец пиво пьет.

      Такой шалун был… А ведь дослужился

      до губернаторства… Назад тому три года

      его какой-то негодяй в театре

      смертельно ранил… Был бы жив Столыпин,

      порядок бы навел… А ты, Петруша,

      случайно не из этих?.. То-то, нет…

      Грех, Петя, грех… И ладно бы купчишки,

      семинаристы, но ведь из дворянских

      стариннейших семей – такой позор!

      Нет, не пойму я что-то вас, новейших…

      Да вот Аглая – вроде бы ничем

      Бог девку не обидел – красотою,

      умом и нравом – всем взяла, наукам

      обучена, что твой приват-доцент.

      Приданое – дай Боже всякой, Петя.

      А счастья нет… И все молчит, и книжки

      читает, и вздыхает… Года два

      назад из-за границы возвратился

      Навроцкий молодой, и зачастил

      он к нам. Все книги привозил и ноты.

      Аглая ожила. А мне, Петруша,

      он как-то не понравился. Но все же

      я б возражать не стал… А через две

      недели приезжает он под вечер

      какой-то тихий, сумрачный. А Глаша

      велит сказать, что захворала. После

      Палашку посылала, я приметил,

      с письмом к нему… И все, Петруша, все!

      Я спрашивал ее: «А что ж не ездит

      к нам больше Дмитрий Палыч?» – «Ах, оставьте,

      откуда знать мне, папенька!» Вот так-то…

      Э, Александр Викентьич, чур, не спать!

      Давай-ка, брат, опрокидонт иваныч!

      Давайте, Саша, Петенька, за встречу!

      Как дьякон наш говаривал: «Не то,

      возлюбленные чада, оскверняет,

      что входит к нам в уста, а что из уст

      исходит!»… Да-с, голубчик… Презабавный

      мне случай вспомнился – году в тридцатом…

      Нет, дай Бог памяти… В тридцать шестом.

      Или в тридцать девятом?.. Под Варшавой

      наш полк стоял в то лето, господа.

      Вообразите – пыльное местечко,

      ученья бесконечные, жара

      анафемская, скука – хоть стреляйся!

      И никакого общества, поскольку

      окрестные паны не то что бал

      какой-нибудь задать – вообще ни разу

      не пригласили нас, что объяснимо,

      конечно, но обидно… Как обычно,

      мы собрались у прапорщика Лембке.

      Ну, натурально, выпивка, банчишко.

      Ничто, казалось бы, не предвещало

      каких-либо событий… Но уже

      к полуночи заметил я, что Бельский

      рассеян как-то, молчалив и странен…

      Но, впрочем, надобно вам рассказать

      подробнее о нем. У нас в полку

      он человек был новый – лишь неделю

      из гвардии он был переведен.

      За что – никто не знал. Ходили слухи

      о связи романической, скандале,

      пощечине на маскараде – толком

      никто не знал… И каково же было

      мое недоумение, когда,

      внезапно бросив карты… Заболтал

      я вас совсем,