На берегу Авачинской бухты. Ариша Зима

у меня столько денег. В ответ я дрожащим голосом ответил, что заработал. «Ну, да!» – усмехнулась она и протянула мне какую-то бумажку и отправила на кассу. Кассирша сидела в углу универмага за огромным кассовым аппаратом в специальной будке, выполненной из плекса. Переворачивая страницы пальцами, безвкусно унизанными золотыми кольцами, она читала какую-то книгу. Увидев название покупки, заохала, закряхтела, стала говорить, что я настоящий мужчина и опора свой беспутной матери. Мария Ивановна решила поучаствовать в нашем диалоге и на весь универмаг стала кричать, что наверняка деньги я спер у мамки или еще у кого-нибудь. В ответ кассирша сказала, что мальчишка герой и не важно, как добыл деньги. Пробив нужные цифры на кассе, кассирша передала мне чек. Мария Ивановна уже успела заглотить свой бутерброд, внимательно посмотрела на меня, взяла чек и передала заветный подарок. Женщины, не стесняясь меня, стали обсуждать своих мужей, любовников, сыновей. У каждой были свои доводы про честность возникновения денег в их семьях, они спорили о необходимости подарков, которые обе давно не получали…

      Прибежав домой, я свернулся на диване калачиком и снова заплакал, подвывая, как неказистые дворняги, у которых я забрал собачьих детей.

      Ночью мать вернулась пьянее обычного: «Женька, засранец! В универмаге сказали, ты воруешь! Признайся! Воруешь?!» – кричала она, подошла ближе и влепила крепкую пощечину. Не ожидая оплеухи, падая, я ударился о металлический край стола и рассек себе висок. Кровь фонтаном хлынула на лицо.

      Мама перепугалась и стала метаться по комнате в поисках аптечки. Пьяный туман мгновенно слетел с ее глаз, она стала плакать и умолять простить ее. Как только она смогла остановить кровь, прижала меня к себе, стала говорить, что не хотела сделать мне больно, спрашивала, смогу ли я ее простить когда-нибудь. «Я хочу сделать тебе подарок, не бойся, деньги не ворованные, я их заработал», – дрожащим от слез голосом ответил я. Вытащив из сумки заветную синюю коробочку, я протянул ее маме. Увидев надпись «Сlimat» Lancome, она расплакалась еще сильнее. Я перепугался, подумал, что купил не те духи, мысленно поругал маму приятеля, которая с таким самозабвением говорила, что женское счастье во французских духах, проклинал себя за бесполезное мучение невинных животных. От досады слезы текли по моим щекам, ведь счастливой маму я так и не сумел сделать.

      Когда мама упокоилась, сказала, что давно мечтала именно об этих духах, поблагодарила за подарок и расспросила, как я заработал деньги. Маме врать я не стал и рассказал всю историю происхождения духов.

      Всю ночь она не спала, плакала, сидя на кухне. Утром на столе я увидел свои детские фотографии и открытую коробочку с духами. Мама приветствовала меня нежными объятиями, предложила вкусный горячий завтрак. Уходя, сказала, что клянется больше не пить и постарается изменить нашу жизнь в лучшую сторону. Зайдя в контору своего консервного цеха, она написала заявление об увольнении. За несколько дней распродала или раздала наше скромное имущество, сняла все сбережения