Лисёнок и прочие неприятности бандита. Лана Легкая

ну тебя в сраку, – буркнул себе под нос, прыгая на одной ноге и вытряхивая из трусов сено. Чешется все капец просто, особенно задница и спина. Оказалось, мелкая ведьма любит руководить большими дядьками. Не зря говорят, в тихом омуте черти водятся. Хотя, о чем это я?.. Алиса и тихий омут? Не-е-ет. У Алисы омут с отборными чертями. И затягивают, мама не горюй. Вот чувствую, что вода уже по подбородку бьет, скоро будет не спастись. – А к черту, останусь без завтрака, – разделся и нырнул под холодную воду, ждать, когда пойдет теплая, нет времени. Побаиваюсь я еще блондинистых мозгожителей. Вполне могут решить, что я воспользовался хозяйкой и свалил… Поэтому у меня выстроился простой план. Вернуться, Алиску в машину, заехать к Петровичу на прививку и в поле. Или… – я активно работал полотенцем. Или перед Петровичем спуститься с бедоносной к старому пруду и… аж зазудело все, как хотелось налюбоваться ведьмой при свете дня.

      – Собирайся уже восвояси, – напомнил я Ирине, выходя из дома.

      – Казе-е-ел.

      – За что я любил-то ее? – спросил я у Полкана, забираясь в машину. По псиному взгляду читалось: “А дураком был”.

      Минута тряски по грунтовой дороге, и я опять перед низеньким деревянным домиком, как и не уходил.

      – Доброе утро, Марь Иванна, – поздоровался я со старушкой, спускаясь с пригорка.

      – Доброе, Васенька. Как спалось?

      – Да не плохо, спасибо.

      – А я вот не спала пол ночи.

      Кабздец! Я боялся, что мог дать храпака.

      – А что такое? – поинтересовался я, забирая из рук старушки ведро воды и выливая овцам в лохань.

      – Ходил кто-то ночью по двору.

      – Да вы что?!

      – Да, мой хороший.

      – Ничего не пропало?

      – Нет, слава богу, только вот сено в сарайке попортили. Душистое такое, мягкое, – мягкое, ага… как же. – Вытоптали и вылежали. Думаю, алкаши наши. Федька да Семен до дому не дошли, так и повалились там спать, поганцы.

      – Ну я поговорю с ними, – пообещал я, чувствуя, как спина и задница начинают зудеть при упоминании сеновала.

      – Ты поговори, поговори, милок.

      – Обязательно поговорю.

      – Вот спасибо, – старушка не отводила от меня взгляда. Не взгляд, а рентген, и улыбалась так пугающе радостно.

      – Да не за что.

      – А вы с Алисонькой как поедете? А то я хотела к Тимофею Андреевичу Васеньку нашего свозить.

      – Заболел что ли котяра? – поинтересовался я, ставя ведро у загона.

      – Обнаглел. Всех кошек в округе попортил. Кастрировать надо бы.

      – К-хм, – кашлянул я, поперхнувшись слюной. – Что-то вы кардинально с котом.

      И что-то мне подсказывало, речь идет не о моем блохастом тезке. Нет-нет. Обо мне.

      – А чтоб вел себя хорошо, Васенька.

      – А давайте котику шанс дадим. Жалко его по-мужски.

      – Ну раз просишь, – Марь Иванна погладила меня по предплечью, – то дадим. А вот и Алисонька позавтракала.

      – Доброе утро, Василий, – чинно поприветствовала меня бедоносная. В глаза особо не смотрела, футболку все поправляла.

      – Доброе, –