Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.. Полен Парис

они узнали, что Клодас созывает воинство Пустынной земли, боясь грядущего бунта Ганнских горожан, они его упредили и взяли в осаду в собственном дворце.

      – У нас, – говорил Фарьен, – народу больше, чем может собрать король Клодас. Право на нашей стороне, ведь дело идет о жизни наших сеньоров; защищая их, мы обретем и честь земную, и награду небесную; ибо долг велит идти на верную смерть, спасая жизнь законного властелина. Погибнуть за него – все равно что погибнуть в бою с Сарацинами.

      Рыцари, слуги, горожане и дети горожан собрались вокруг дворца числом более тридцати тысяч. Завидев их, король Клодас невозмутимо потребовал доспехи. Он надел кольчугу, подвязал шлем, повесил на шею щит и укрепил с левого боку отточенный меч. Затем он показался в окне, держа в руке большую боевую секиру.

      – Фарьен, – спросил он у сенешаля, заметив его в толпе, – что такое, чего хотят все эти люди?

      – Они требуют вернуть своих законных сеньоров, сыновей короля Богора.

      – Как, Фарьен! Разве они не мои люди, как и вы?

      – Сир король, мы пришли сюда не для того, чтобы пререкаться. У меня были на попечении двое сыновей короля Богора; вы должны вернуть их нам. После этого требуйте, что вам угодно, вы увидите, что мы готовы уважить ваше право; но если вы откажетесь выдать нам детей, мы сумеем их отнять; среди тех, кого вы тут видите, все как один готовы умереть, только бы защитить их от вас.

      – Что ж, пусть каждый поступает, как может. Если бы не ваши угрозы, возможно, я согласился бы по доброй воле на то, в чем теперь вам отказываю.

      Приступ начался: напряглись луки и арбалеты, закружились пращи. Тысячами взвились камни, стрелы, арбалетные болты. Затем запалили огонь и начали метать его из пращей. Вот Клодас велит открыть главные ворота и выезжает с тяжелой секирой в руке. Дротики сыплются на него дождем, пронзают кольчугу; он держится стойко, и горе тому, кто отважится подойти слишком близко! Но, наконец, Ламбег раздвигает толпу, пробирается к нему и пронзает верх его плеча острием своей глефы[38]. Король не удержался на коне; чтобы не упасть плашмя, он приник к стене и с превеликим усилием извлек окровавленное железо. Ламбег вновь принялся за дело; и вот, продержав оборону изрядное время, Клодас пошатнулся и упал без памяти. Тот придавил его коленом, отвязал шлем и уже поднял руку, чтобы отсечь ему голову, когда подъехал Фарьен, весьма кстати, чтобы вырвать жертву у него из рук.

      – Ты что собрался делать, племянничек? Ты хочешь убить короля, которому дал присягу? Даже если бы он лишил тебя наследства, ты был бы обязан защитить его от смерти.

      – Как! сын непотребной матери, – воскликнул Лам-бег, – вы хотите уберечь бесстыжего изменника, который опозорил вас, а нынче угрожает жизни наших законных сеньоров?

      – Племянник, выслушай меня: никому не дозволено домогаться смерти своего сеньора, не отозвав у него прежде свою присягу. Что бы ни делал Клодас, и что бы ему ни вздумалось делать еще, мы его люди и обязаны беречь его жизнь. Мы восстали против него единственно ради

38

Название глефы, или глевии (фр. glaive), производят от латинского gladius (меч). Однако ее следует отличать от обычного меча или шпаги – обоюдоострого оружия, носимого в ножнах на поясе. В эпоху создания романа глефа представляла собой короткий меч с одним режущим краем, насаженный на древко длиной до полутора метров. Это было оружие «длины достаточной, чтобы нанести первый удар», как поясняет далее Владычица Озера в своем наставлении о рыцарстве (см. стр. 84). Парис в своем словарике малоупотребительных слов приравнивает глефу к копью и кабаньей пике. В тексте романов эти названия тоже иногда выступают как синонимы. Вероятно, эти виды оружия были тогда близки по форме и функции. Меч (еще не отличимый от шпаги и обозначаемый тем же словом) использовался для ближнего боя и обычно вступал в дело только после поломки или утраты глефы. (Прим. перев).