Солдаты последней войны. Елена Сазанович

злиться.

      – Но так не бывает, черт побери! В двенадцать лет так просто не может быть. Ну, не может и точка! Ну, ладно еще я могу позволить себе на все махнуть рукой! В конце концов, годы мне уже позволяют. Хотя какие это годы в иное время! Но сегодня… Сегодня количество разочарований тысячекратно превысило количество моих лет. Но и то! И то сегодня утром я вдруг обнаружил, что по-прежнему  люблю собирать грибы. И не смейся, пожалуйста. Иногда именно такие мелкие, казалось бы, детали возвращают нас к жизни. Уж это я знаю точно. Так что подумай. Прошу тебя, подумай. Черт побери, что-то ведь ты должен хотеть и о чем-то мечтать!

      – Мне мечтать не о чем, – опять его бесстрастный голос. – У меня все есть.

      – А ты разве, милый мальчик, не знал, что мечты это совсем другое. Им нельзя назвать цену. И они не определяются чем-то, выраженным в деньгах и вещах! Ну, же, подумай?!

      – Ну, хорошо, – Котик отвел взгляд. – Я мечтаю досконально изучить анатомию.

      – Что? – изумился я, не ожидая такого поворота. – Странный выбор. Впрочем…Ты, как я понял, мечтаешь стать врачом?

      – Нет… Наверное, нет… У меня не получится. Я боюсь крови.

      – Тогда я не понимаю.

      – Ну, в общем… Я хочу понять, почему умирают люди.

      – Может, в таком случае тебе следует обратиться к религии?

      – Не знаю, – Котик опустил взгляд. – Я хочу знать, почему умирают хорошие люди?

      – Котик, – я приподнял слегка его подбородок вверх и посмотрел прямо в глаза. – Ты хочешь что-то сказать?

      Котик резко дернул головой.

      – Я ничего не хочу сказать, – буркнул он. – Вы сами прицепились ко мне со своими дурацкими вопросами.

      – Хочешь. Я поговорю с твоими родителями, и они отстанут от тебя. И тебе не нужно будет заниматься больше музыкой.

      – Нет!.. Пожалуйста, нет… К тому же тогда они найдут другого учителя. Так лучше уж вы. Правда. И потом, даже если вы не научите меня играть… Вы сможете меня научить любить музыку…

      В обед Майя накормила нас грибным супом. Который пах все той же березовой рощей и приближающейся осенью. Уже уходя, я задержался в дверях и тихо обронил:

      – Кстати, ваш сын мне сказал, что вы очень добрая, Майя.

      – Ну, как сын, он имеет право на преувеличение. Разве не так, – ехидно ответила она.

      Я слегка поклонился. И, решив не начинать новый виток напряженности, развернулся и вышел.

      Времени у меня было уйма, и я решил прогуляться по поселку. Очень хотелось узнать, в каком все-таки доме работаю. Заметив издалека вывеску «Аптека», я поспешил туда. Тем более, меня не покидало чувство, что Котик что-то скрывает. Ведь не зря он обмолвился об анатомии и о смерти. Меня тяготило подозрение, что мальчишка болен. А опровергнуть или подтвердить это могли здесь только в аптеке. Главное – умело спросить.

      Я открыл тяжелую дверь и очутился в чистеньком, стерильном, пахнущем дорогими лекарствами, помещении. За прилавком сидела такая же чистенькая и стерильная молоденькая аптекарша. Она была увлечена своими ногтями, ловко