Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах. Андрей Посняков

«в греки» князь Хаскульд – Аскольд, как и всегда по весне бывало. Войдя в ворота, Вятша углядел девушку – стройная, проворненькая, с иссиня-черной косой, та деловито настропаливала тесто у открытого очага – чай, тепло уже было, чего ж в доме, в духоте-то сидеть? Ее помощница, рыжая смешливая Речка, что-то рассказывала, передразнивая кого-то, видимо, постояльцев, от чего обе то и дело заходились смехом. Так и месили – в четыре руки, в большой глиняной корчаге.

      – Эй, Любима, – позвал новый гость.

      Девчонка оторвалась от теста, вскинула черные очи.

      – А, Вятша, – улыбнулась она. – А Порубора нету – третьего дня с охотниками ушел за Почайну.

      – А когда вернется? – Вятша погрустнел.

      – В следующую седмицу обещался. Да не хмурься ты так, порадоваться за Порубора надо – шутка ли, почитай почти всю зиму без работы сиживал, так хоть сейчас…

      – Кого повел-то?

      – Да леший их знает. Несколько ногат обещали. – Любима пожала плечами. Потом вытащила из корчаги грязные – в тесте – руки. Сполоснула в стоявшем рядом тазу, раскатала рукава, снова взглянула на парня: – Пошли-ка в дом, покормлю.

      Вятша не стал отказываться – проголодался изрядно. С удовольствием умял миску сытной, заправленной житом похлебки с рыбой. Поев, поклонился Зверину, самолично несущему несколько кружек с квасом – видно, важным гостям, купцам каким-нибудь. Ну да… Вон один – толстый, веселый, в яркой синей рубахе – подобная была когда-то у Порубора – ишь как лихо опрокинул кружку, любо-дорого посмотреть! Сказал сидевшим рядом что-то смешное. Засмеялся и Зверин, поставив кружки на стол:

      – На здоровье, господине Харинтий!

      Забрав грязные кружки, кивнул по пути Вятше, показал глазами на купцов – рад, мол, видеть, поговорил бы, да некогда. Впрочем, и парень был не очень-то расположен время терять – до Щековицы путь не близок, а уже темнело.

      Поев, встал и, уже уходя, еще раз поклонился хозяину, тот – коренастый, до самых глаз бородищей косматой заросший – махнул рукой – иди, после пообщаемся, в другой раз как-нибудь. Выйдя на двор, Вятша простился с девчонками и, спустившись по кривой улочке к Подолу, зашагал вперед, огибая заросший бузиной и орешником холм. Поспешал – темнело уже, и серебристый месяц покачивался над вербами, а на небе медленно зажигались звезды. Где-то невдалеке лаяли псы. Совсем рядом, на склоне холма, за плетнем мычали коровы и недовольно гоготали гуси.

      Мечислав-людин встретил посланника неприветливо, впрочем, он и всегда был хмурым. Даже не накормил толком – кинул зачерствевшую лепешку да плеснул в деревянную кружку студеной водицы. Что ж, спасибо и на том.

      Буркнул:

      – В овине поспишь. На сене.

      А изрядно, видать, у него сенца заготовлено! Хотя чему удивляться, коли по осени от Любомиры аж два воза вывез. Ну, на сене так на сене.

      – Завтрева встанем рано, – предупредил Мечислав, несколько неуклюжий, грузный, он чем-то напоминал вставшего на дыбы медведя. – Что за важный гость-то?

      – Да