Алекс и Адель. Рождество в Нью-Йорке. Мария Летова

к окну, обнимаю себя руками, с преувеличенным интересом глядя в потолок.

      – Я что-то устала… – вру, взмахнув рукой. – Что-то уже не хочу на экскурсию…

      – Болеешь, значит? – спрашивает насмешливо, покачиваясь на пятках.

      – Голова раскалывается, может, у меня температура? – говорю доверительно.

      Алекс шагает вперёд, а я пячусь назад, пока мои бёдра не упираются в подоконник. Смотрю на него, в панике расширив глаза.

      Упершись рукой в подоконник, Немцев склоняется надо мной и, обняв горячей ладонью лицо, прижимается своими обжигающими губами к моему лбу…

      Мои глаза закрываются. Вдыхаю запах его туалетной воды будто дурман…

      – Ты что делаешь? – шепчу, стараясь удержаться на ватных ногах.

      – Измеряю твою температуру, – щекочет губами мой лоб. – У тебя она в норме. В чём дело, Адель?

      – Давай всё забудем! – выпаливаю, снова отскакивая от него в сторону.

      Елка сменила режим и мигает ещё быстрее. Примерно на тот, в котором стучит моё взволнованное сердце!

      – Почему? – спрашивает деревянным голосом Алекс, не двигаясь с места.

      – Потому что я не хочу… – «все портить» проглатываю. – В общем… ты мне друг, понимаешь? И… и всё… такое. Лучший друг…

      – Правда? – Чешет он подбородок. – А вчера ты говорила другое.

      – Что? – тонко пищу я.

      С ужасом думаю о том, что могла ему наговорить!

      Что ему было девятнадцать, а мне пятнадцать, когда я увидела его голого в душе в загородном доме моих родителей? Когда он гостил у нас вместе со своим отцом. И это самое эротичное из всего, что когда-либо со мной случалось. Неделю после этого я не могла смотреть ему в глаза, поэтому пряталась как трусливая мышь, хотя знала, что он уедет, и я увижу его не раньше собственных летних каникул, которые собиралась провести на Кипре в доме его семьи вместе с Никитой, моим чокнутым младшим братом.

      В то лето у него была девушка, а я была тощая, нескладная и бесконечная. Мой рост метр семьдесят пять, и, кажется, я до сих пор расту!

      Я представляла, чем они с его девушкой занимаются, когда выходят из дома. Когда остаются наедине. Лёжа в постели, я представляла на её месте себя.

      Это было влажно и пошло. Даже сейчас я краснею от этих мыслей. Я не хотела, чтобы он когда-нибудь об этом узнал.

      Мне девятнадцать, и я толком не целовалась, а Алекс… кажется, он в свои двадцать три знает про секс всё, что было накоплено человечеством за последние две тысячи лет существования, а я такая зашуганная, что половину соответствующих терминов боюсь произнести вслух.

      А потом он уехал в Нью-Йорк, потому что ему предложили стипендию. Из нас двоих Эйнштейн не я, а он. Он просто безумно умный. И то, чем он занимается в лаборатории своего университета, – чуть ли не национальная тайна.

      – Ты что, не помнишь ничего? – Алекс смотрит на меня с подозрением, снова прищурив свои зелёные глаза.

      – Нет… – лепечу, хлопая ресницами. – Давай просто забудем, ладно?

      Он молчит, глядя в моё