Тяжела жизнь мага без рояля. Михаил Александрович Швынденков

выполнять поручения. А я вспомнил слова из песни Александра Градского:

      – «Первый тайм мы уже отыграли

      И одно лишь сумели понять:

      Чтоб тебя на Земле не теряли,

      Постарайся себя не терять».

      И кажется мне, что первый тайм в этой новой жизни я начал неплохо, если Сюзанна начала меня уважать.

      Рано утром в дверь моей комнаты постучал и после разрешения, вошёл мужчина лет шестидесяти. Так я бы определил в нашем мире. Может здесь стареют раньше, или наоборот. Ладно, посмотрим.

      – Сержант Франц Шмидт?

      – Стражник Франц Шмидт.

      – Тебя ко мне отец приставил?

      – Да, граф мне поручал ваше воспитание.

      – Я тебе кое-что расскажу, дай слово, что это не уйдёт на сторону.

      Сержант помолчал, буравя меня взглядом, я тоже молчал, и глаз не отводил. Вот он что-то решил:

      – Даю слово, что этот разговор останется между нами.

      – Меня чем-то шарахнули по голове, может быть даже магией. У меня полностью стёрли память. Я был как овощ, даже ходил под себя. Маг записал мне в голову наш язык. Я могу говорить, читать, писать. Я ничего не помню, но я могу думать. Мне кажется, что кроме языка он ещё что-то записал. Получается, что тело то же, а того человека как бы нет. А кто есть? Вот того, кто есть, ты будешь называть старым именем, Томаш ту Фишер, и будешь воспитывать, как тебе поручал граф ту Фишер. Поправку делай на то, что тельце само по себе хилое, да ещё две недели пролежало неподвижно. И ещё, я потребовал, чтобы вся семья приходила на завтрак, обед и ужин, так что следи, чтобы я сам туда не опаздывал.

      Говоря всё это, я одевался. Когда я натянул сапоги, дядька взял меня за шиворот и швырнул в сторону двери.

      – Вперёд на улицу. Два круга вокруг крепости.

      Хорошо, что накануне я всё же побывал во дворе крепости, и даже представлял, где находятся ворота. Добежал нормально я только до ворот. А дальше моё передвижение напоминало непонятно что. С огромным трудом я один раз обогнул крепость и подошёл к воротам. Когда дядька попытался снова взять меня за шиворот, я просто повис на нём. Франц почесал в затылке, взвалил меня на плечо и понёс в солдатскую душевую. Он облил меня холодной водой, отчего я чуть взбодрился, но, боюсь, что моим мышцам он сделал только хуже. Потом он помог мне доковылять до моей комнаты, куда уже прибежала Вероника, шустрая девица лет двадцати. Она стащила с меня всю одежду, я даже «Мяу!» не успел сказать, упаковала меня в приличную рубаху, штаны, камзол и отправила в малую гостиную. Перед выходом я нашёл в шкафу пояс, а в ящике стола лежал кинжал, так себе кинжальчик, ни украшения толкового, ни хорошей стали, но я всё это надел на себя.

      – Вероника, веди меня туда, – девушка очень удивилась, но промолчала.

      Перед открытой дверью в помещение для приёма пищи я остановился, прикрыл дверь.

      – Сейчас ты туда войдёшь и громко скажешь: «Его Сиятельство, граф Томаш ту Фишер!» – поняла?

      Девушка удивлённо похлопала глазами, потом выполнила всё, что я сказал. Я вошёл в помещение и проковылял к столу. Во главе стола