Громкая тишина. Анна Вислоух

у моего сына погасла свечка?! Что это означает?

      – Означает что? – переспрашивает он, снимая с себя ту самую красивую «скатерть» с дыркой – епитрахиль. – Да вот то и означает – в церковь нужно ходить, голубушка, тогда и вопросов таких, простите, дурацких задавать не будете. Да заодно креститься научитесь… правильно.

      Я смущенно замолкаю. И правда, ерунда какая-то, вообразила себе невесть что. Просто дунуло из окна.

      Вот свеча и погасла. Оглядываюсь в поисках ребенка.

      – Сынок! Что ты там делаешь?

      Сын как зачарованный стоит перед иконой Божьей Матери и будто не слышит, что я зову его. Потом он нехотя оборачивается.

      – Мама, а можно я останусь здесь жить?

      И мы остаёмся там жить. С этого дня мы стали жить в этом доме, нас приняли в этот дом, который открыт для всех. Только войти туда почему-то хочет не каждый. Да и мы пока – только у двери.

      Как к нам начинают стучаться проблемы, а мы от них беспечно отмахиваемся

      У двери в квартиру я останавливаюсь. Прислоняюсь к ней и пытаюсь «надеть» нормальное весёлое лицо, чтобы не испугать сына. Прошло уже несколько часов после аварии, но я ещё не пришла в себя, и даже одно воспоминание о ней заставляет сердце бешено колотиться и темнеет в глазах.

      Сейчас, сейчас… Спокойствие, только спокойствие… потихоньку открываю дверь ключом и слышу в комнате какие-то голоса. Говорят… похоже, по-английски?! Кто? Радио, что ли, работает? Я уже совсем было собираюсь выдать свое присутствие, как узнаю «нормальный» голос сына.

      – Дорогие радиослушатели! Начинаем нашу передачу! С любой песни, которую вы пожелаете! – он говорит громко и торжественно, немилосердно картавя и шепелявя. Но так, будто и правда, перед ним – тысячи слушателей. Я замираю.

      – Слушайте Пятую симфонию Бетховена!

      Но раздаются почему-то первые аккорды бетховенской «Оды к радости», и я понимаю, что сын играет её на слух. И не просто играет, но и поёт. Только на каком языке?! Я догадываюсь, что это какая-то тарабарщина, но, если не вслушиваться, кажется, что он поёт по-английски. Полная имитация! Через несколько тактов он сообщает:

      – Итак, вы послушали классную песню! Пятая симфония Бетховена, да еще и со словами! Слова мои… Теперь будет другая песня, называется «Египетская».

      Дальше идет импровизация в восточном стиле, если это можно сказать о композиции, сочинённой ребёнком, год назад только начавшим обучение музыке. Я стою в коридоре, боясь шелохнуться. Сын имитирует английскую речь, разговаривая сам с собой то грубым, то тоненьким голосом – будто общаются разные люди. Словно кто-то кому-то задает вопрос в прямом эфире, как на настоящем радио. Но такие передачи только недавно появились!

      Наконец, он сообщает:

      – А сейчас будет торжественная песня – божественная!

      Господи, всё в одной куче!

      Начинается практически