Бывшие. Дурман. Джулия Поздно

ближе к металлической ограде. Провожу пальцами по холодному крепкому металлу. Использую как опору. Потому даже сейчас я чувствую себя незащищенной. Разбитой и уничтоженной. Все то, о чем я мечтала, пошло прахом. В груди теплилась лишь одна надежда. Что Стембольские равнодушно проигнорируют наличие внука. И, возможно, Ян женится? Да хотя бы даже на той же Шпале. И настругает им своих, правильных внуков. Чистой крови. Знатного и богатого рода.

      – Нравится? – раздается в тишине ночи.

      Я боюсь дышать и тем более поворачиваться.

      Бежать некуда. Да и было бы глупо рассчитывать на то, что он позволит это сделать.

      – Зачем ты здесь? – глухо роняю и не оборачиваюсь.

      Нельзя смотреть ему в глаза. Мне никогда не удавалось выдерживать натиск его янтарного взгляда.

      Он прокашливается. Как будто собирается с мыслями, а затем выдает очередную отговорку:

      – Дизайнер предложил внести изменения в проект.

      – Это же какие? – уже более язвительно проговариваю. – Белку посадить в хрустальном дворце с золотыми орехами? Стембольский, – отгораживаюсь официальными нотками в голосе, – к чему такой апофеоз в спальном районе, для обычных людей? Или…

      Вдох-выдох.

      Набираюсь сил, чтобы максимально жестко отбрить нового дворового мецената.

      – Или это очередная предвыборная кампания? В депутаты метишь? Ой, прости, в мэры?

      – Рина, что не так? – хладнокровно спрашивает, как будто проводит анкетирование.

      А мне хочется развернуться и врезать ему. За его вопрос: «Что не так?»

      Все не так, Стембольский. И лучше бы тебе идти в свою красивую богатую жизнь и не мешать простым смертным проживать ту единственную жизнь, что предназначена им судьбой.

      – Думаешь, кинул свою дизайнерскую клумбу, как кость собаке, и все рассыпались в признательности?! У Тимофеевны тут был огород. Она ковырялась в своих грядках с утра до вечера. Сеяла. Высаживала рассаду. А что теперь? Ты отнял у человека смысл жизни. Единственный. Помрет еще.

      Я довольно откровенно и хлестко выплевываю каждое слово. В надежде его прогнать.

      По правде, мне нравится клумба. Даже очень. Уютная красота в убогом старом дворе. Яркий участок иной жизни – без бед и горестей, маленький рай.

      – Ты, Стембольский, так и не научился одному! – продолжаю словесно наступать, а спиной чувствую, что он подходит ближе.

      Табун мурашек стремительно несется вдоль позвоночника, и хочется уже заорать, насколько это больно – чувствовать его вот так, как в ту ночь, когда у нас случилась первая близость.

      – Интересно, чему?

      – Согласовывать с другими свои планы!

      В панике я пытаюсь отстраниться, и он сразу понимает, что к чему, и успевает меня остановить.

      Я продолжаю стоять спиной. Никакого зрительного контакта, иначе это будет полный провал и мое очередное поражение.

      – Отпусти, Ян, – мучительно выдыхаю и продолжаю словами бить наотмашь: – Все в прошлом. Я тебя больше не люблю.

      Мы стоим на темной