Золотая чаша. Ольга Иванова

а потом полтабора пошли провожать ее домой.

      Соломония не спала, поджидала Софью у калитки. Цыгане окружили ее, стали благодарить и кланяться в пояс. Она подтолкнула Софью в дом, а потом, обернувшись с крыльца, сказала провожатым:

      – Не сманивайте девчонку, рома́лэ. Не ваша она теперь.

      С утра таборная жизнь замирала: мужчины и ребята уходили на заработки – лудить котлы и кастрюли, точить топоры, ковать коней. Женщины с детьми отправлялись гадать и просить хлеба. У кибиток оставались старики да хворые.

      При любом удобном случае Софья убегала в табор, мальчишки, Мирон и Яков, за ней. А Гавриил и сам любил посидеть вечером у костра, послушать цыганские песни.

      Соломония не находила себе места. Она все ждала приезда губернатора, чтобы упросить его прогнать цыган подальше. В окошко горницы увидела приближающихся гостей, закричала работнику, чтобы бежал в табор за хозяином, выбежала, распахнула ворота, кланяясь и улыбаясь.

      – Что давно не были, Петр Васильич?

      – Дожди поливали! Дома теплее! Мы уж и печи топили!

      Губернатор, как всегда шумный, веселый, громкоголосый, вошел вместе со своими егерями, неся короб с гостинцами.

      Услышав о цыганах, будто бы удивился – как же ему не доложили!

      – А ну-ка, я туда съезжу!

      – Вдоль реки, Петр Васильич, по узкой дорожке! Прямо к ним и приедете. Да я уж работника послала!

      Старуха-цыганка в черном платке, сморщенная, сгорбленная, похожая на ведьму, подковыляла к Гавриилу, сказала неожиданно молодым голосом:

      – Человек ты добрый, а горе нам принесешь! Уезжать от тебя нужно! Тра́дэс! Традэс! (Гнать! Гнать!)

      Молодой цыган встал между ними:

      – Не слушай, дяденька, старая она, из ума выжила!

      Солнце понемногу ползло к горизонту.

      Вернувшиеся в табор цыгане разложили веселый костер, приладили треногу. Пока уставшие чаялэ умывались на берегу, Софья взяла ведро и побежала к реке, выше лодыпэ. Не сразу выбрала удобный подход, пологое место, вошла по колено, не придерживая подол юбки. Текущая вода завораживала. Если смотреть долго и пристально, можно увидеть очень многое – она это знала с детства. Закручивались и исчезали, растворяясь, маленькие воронки-водовороты. Когда-то, будучи совсем маленькой, она увидела в таком водовороте красную ленту, привязанную к ветке плакучей березы. Ленту эту, безжалостно терзаемую ветром над одинокой нищей могилой ее матери, она долгие годы видела потом во сне…

      Сноски

      1

      Ухналь –