Стрекоза в янтаре. Диана Гэблдон

чтобы проверить, и он до сих пор лежал на заднем сиденье «морриса». Неудивительно, что грузовик не заводится.

      – Придется пойти помочь, – сказал он Брианне. – Боюсь, что провожусь долго.

      – Ничего. – Она улыбнулась, сощурив синие глаза. – Мне тоже пора. Мама уже, наверное, вернулась, мы с ней хотели еще посмотреть Клава-Кэрнс[11], если успеем, конечно. Спасибо за ланч.

      – Не за что. Не мне спасибо, а Фионе.

      Роджеру хотелось пойти с ней, но дело есть дело. Он взглянул на бумаги, разбросанные по столу, собрал их и сунул в коробку.

      – Вот, – сказал он, – тут все ваши семейные документы. Возьмите, надеюсь, вашей маме будет интересно.

      – Правда? О, спасибо, Роджер. Вы уверены, что они вам не нужны?

      – Совершенно, – ответил он и аккуратно уложил поверх бумаг папку. – О, погодите-ка! Я заметил тут одну вещь…

      Из-под письма выглядывал уголок серого блокнота, он вытащил его.

      – По всей вероятности, это дневник его преподобия. Ума не приложу, почему он оказался здесь, надо положить его ко всем остальным дневникам. Историческое общество заинтересовалось ими.

      – Да, конечно!

      Брианна подняла коробку и прижала ее к груди, затем после паузы спросила:

      – А вы… вы хотите, чтобы я пришла еще?

      Роджер улыбнулся. В волосах у нее запутались паутинки, на носу виднелась полоска грязи.

      – Ни о чем другом и не мечтаю, – ответил он. – Тогда до завтра?

      Мысль о дневнике священника не покидала Роджера ни на миг, пока он возился с допотопным грузовичком, пытаясь завести его, и позднее, когда явился оценщик, чтобы отделить ценные антикварные вещи от старого хлама и составить список мебели для аукциона.

      Вся эта возня со старыми вещами навевала на Роджера меланхолию. Словно кто-то, теперь уже раз и навсегда, отнимал у него юность вместе с этими бесполезными вещами и безделушками. Усевшись наконец после обеда с дневником священника в кабинете, он не мог с уверенностью сказать, что движет им – желание побольше узнать о Рэндоллах или стремление как-то восстановить хрупкую нить, связывающую его с человеком, который на протяжении многих лет был ему отцом.

      Дневники велись методично, ровные чернильные строки повествовали обо всех главных событиях в жизни прихода и общины, частью которой его преподобие мистер Уэйкфилд являлся долгие годы. При виде этого простого серого блокнота и аккуратно исписанных страниц перед Роджером тут же возник образ священника: в свете настольной лампы поблескивает лысина, а он старательно записывает события минувшего дня.

      «Это вопрос дисциплины, – объяснил он как-то Роджеру. – Регулярные занятия, особенно умственные, приносят огромную пользу. Католические монахи отправляли службу ежедневно, в определенные часы, у священников был требник. Боюсь, не могу похвастаться тут особым усердием, но регулярное записывание того, что произошло за день, прочищает голову. И после этого я могу с чистым сердцем произнести молитву».

      С чистым

11

Место неолитического захоронения.