Голос моря. Ивонн Овуор

не верю мужчинам»; как каждый месяц она выблевывала надежду в волны самого высокого прилива; как она оценивала качество некоторых дней, основываясь на количестве полученных оскорблений – чем меньше, тем успешнее.

      – Нельзя убежать от собственной тени, – заключила Мунира тогда.

      – Однако можно не обращать на нее внимания, – последовал ответ Мухиддина.

      – Хватит, – фыркнула она. – Мы-то сами знаем правду. Даже когда лжем. – А потом добавила: – Большинство предпочтут заговорить о смерти, но не осмелятся признаться в одиночестве. Dua la kuku halimpati mwewe. Однако я все еще жива. Разве это не прекрасно? – А потом рассмеялась одной ей понятной шутке.

      Когда Мунира пригрозила покончить с собой, ее уважаемый отец предал дочь анафеме, объявив ее махариму, проклятой. Сообщил во всеуслышание, что она умерла. И добавил:

      – Ты, мой первенец, которому я дал все, растоптала мечты родителей. Ты выбросила на ветер право называться моим ребенком.

      При этих словах отец Муниры заплакал от горя. А затем перенес свой бизнес, который давал работу множеству людей, и свой дом за пятьсот километров от острова Пате, приведя в ужас его обитателей, и обосновался на Занзибаре. Отвергнутый жених и его семья переехали следом. Последним напутствием мачехи Муниры стало пожелание падчерице:

      – Сдохни. Но только после того, как мы покинем это проклятое место.

      Родные бросили сломленную женщину с ребенком на острове Пате.

      Она оплакивала их. И осталась в живых, хотя превратилась с тех пор в предупреждение для смелых и непокорных девушек, в напоминание о причинах упадка экономики архипелага. Теперь Муниру называли кидонда – «ходячая рана».

      Несмотря на причиненные дочерью страдания, отец оставил ей ключ от одного из небольших семейных поместий, хотя, вполне возможно, это произошло по ошибке. Очень, очень осторожно Мунира въехала туда и принялась ждать выселения. Однако этого так и не случилось. Тогда она вздохнула спокойнее и зажила вместе с ребенком в новом убежище, вставая с первым утренним светом и отправляясь с дочерью в переноске убирать дома, готовить, мыть и заплетать волосы за скромную плату, лишь бы прокормиться. Затем разбила собственный садик с травами, цветами и приправами, ухаживая за растениями по очереди, копаясь в глинистой почве и сдабривая ее навозом, чтобы сделать вновь плодородной. Это занятие вылилось в открытие своего салона красоты и в торговлю притираниями и благовониями.

      Мунира стала изгнанницей на острове, но дважды в месяц – только по ночам – она отправлялась на берег, отыскивала уединенную пещеру или большой утес и смотрела оттуда на темный горизонт, который служил воплощением тайных чаяний, в безопасности от острых зубов неукротимого мира. Там, укрытый пологом темноты, Мухиддин трижды замечал женщину во время своих прогулок после возвращения на Пате. В первый раз, почти два года назад, он отправился