Маврушины сказки: истории, вдохновленные жизнью. Мавридика де Монбазон

ты мне сделаешь?

      – Тетку свою призову, Полудницу, постарше да посильнее тебя будет, вот тогда и узнаешь, что с тобой будет.

      – Что мелешь, смертная?

      – А то, а ну подними, подними глаза-то свои, – говорит Аннушка, а сама руку с бусиками вперед вытянула, – ну.

      Как глянула та девушка, упала на землю, толкнула жениха Аннушкиного и ползет к ней, шипит, изворачивается.

      – От-тда-а-ай, да-а-ай. Откуда у тебя? Да-а-ай.

      – Ага, сейчас, не ты давала, не тебе принадлежит.

      – Что ты хочешь за это?

      – Зачем жениха моего увести хотела?

      – Так натура такая у нас.

      – Не ври мне!

      – Не понравилось, как сказал, бахвалился…

      – Он мой.

      – Давай меняться, я тебе жениха, а ты мне бусы.

      – Нет.

      Вдруг смотрит Аннушка – та, которую тетенькой она зовет, подошла, рукой смахнула, будто пыль невидимую, улыбнулась Аннушке ласково и таять начала.

      – Тетенька… бусики…

      – Твои это, Аннушка, носи и не снимай, живи и ничего не бойся, не приключится худое… А парень у тебя хороший, не раздумывай.

      Забрала парня Аннушка, сказали, что солнечный удар был, хорошо, что Аннушка вовремя поехала искать.

      С тех пор агроном в кепочке всю жизнь ходил, женились они с Аннушкой, бусики те Аннушка дочери передала своей, а та – своей, так и ведется.

      Говорят, девки из того рода все красивые, да статные, да работящие, чужого не возьмут, своего не упустят.

      Так с тех самых пор повелось, как Даша Полудницу встретила.

      Поговаривают, что девки-то в том роду навроде ведьмачек, брешут, видимо.

      Сказка про огненного человека

      Горит огонь в печи, потрескивает.

      Кошка сидит, кемарит, уголек выскочил из поддувала и запрыгал по железке, остановился возле крашеных в красный цвет половиц.

      Смотрит кошка на уголек, хочет лапкой подвинуть, да обжигается, фыркает.

      – Ты чего? Чего? Мусенька? Ах, ты боже ты мой, ну хозяюшка, ну умница.

      Бабушка берет железный совочек, поддевает уголек и, открыв дверцу печи, закидывает его обратно.

      – Что там, бабушка? – выглядывает внучек Егорушка.

      – Уголек, сынок, – бабушка всех внуков называет «сынок» или «дочечка», – уголек выпал, а Муська, ты посмотри-ка, умница какая, лапкой, лапкой его поддевает, чтобы значит не скатился дальше, да не наделал бы беды.

      – Бабушка, а какой беды?

      – Ой, сыночек, даже думать страшно. Как бабушка моя говорила, вор хоть стены оставит, а огонь и это заберет.

      – Ой, – прячется за занавеску на печи Олечка, сестрица Егорушки, – ой, бабулечка, зачем тогда он нужен такой злой, этот огонь. Лучше бы вообще его тогда не было, только беда одна от него.

      – Да что ты, что ты, милочка, да как же без огня. Без него же и замерзнешь, и в темноте сидеть будешь, и пищу не приготовишь.

      – Маленькая ты еще Олька, маленькая и глупая, – говорит Егорушка.

      – И ничего я не глупая, бабушка-а-а…

      – Не глупая, не глупая. Егорушка пошутил, пошутил ведь, Егорушка?

      – Ну не совсем,