Моя дорогая Марта…. Николай Игоревич Епифанов

сильной, что могла не скрывать своего истинного лица, и ей вовсе не нужна была рубашка свободного кроя, что скроет излишнюю худобу. Она была счастлива. Боясь спугнуть столь смелые мечты Марта захлопывала дверь, вешала на нее тяжелый воображаемый замок, и возвращалась в реальность, где никак не могла похвастаться и каплей храбрости.

      Оставив позади алгебру, физику и литературу, пришлось идти на историю, где заунывный Степан Васильевич медленно и монотонно зачитывал из учебника тему, даже не пытаясь кого-либо заинтересовать. Он то и дело прохаживался между рядами, чтобы убедиться, что никто не играет в телефон, не ест и не занимается другими делами, которым совершенно не место на столь важном уроке. Кто-то, конечно, пытался его слушать, но через какое-то время, чувствовал, как начинает засыпать. Марта и Снежана сидели в левом ряду у стены и переписывались в тетради, которую специально для этого завели. В конце каждого дня одна из них забирала тетрадь с собой – хранили ее по очереди.

      – Пойдем сегодня гулять? На набережной открылся магазин с комиксами. Я бы сходила – написала Снежана и подвинула тетрадь к подруге.

      – Не могу.

      – Точно! Четверг! Скрипка? Давай тогда завтра?

      – Нет, день рождения тети.

      – Это которой? Той, что с собаками, или той, что странная? Хотя они обе странные, – Снежана на секунду остановилась и тут же зачеркнула последнюю фразу, а потом добавила. – Прости.

      – Папина сестра, – даже здесь Марта была немногословна, и главным двигателем выступала подруга.

      – Поедете туда?

      – Да.

      – А скрипка?

      – Нет.

      Степан Васильевич неожиданно стукнул по столу учебником и устремил взгляд в конце класса.

      – Сергеев, я все вижу. Телефон сюда давай!

      – Я уберу.

      – Не надо мне никаких уберу! Я сам уберу! – его тяжелые шаги по направлению к провинившемуся заставляли дрожать пол.

      – Семен Васильевич, я правда больше не буду.

      – А больше и не надо. Давай сюда или по-другому поставлю вопрос.

      – Ну, пожалуйста! – взмолился несчастный Максим Сергеев.

      – Хорошо. Ты сам напросился.

      – Стойте. Все. Я отдаю, – он достал телефон из кармана и протянул преподавателю.

      – Вот нельзя сразу? Обязательно нужно издеваться над учителем? – Семен Васильевич выхватил незаконную для истории технику и вернулся к столу.

      За соседней от Сергеева партой засмеялся Глеб Якушев.

      – Это еще, что начинается? – учитель истории начинал закипать, и каждый в классе знал, что настала пора замереть и не дышать, чтобы только он отошел.

      Невысокого роста толстячок шестидесяти лет, уперев руки в бока, встал напротив доски, и, нахмурившись, переводил взгляд с одного ученика на другого. Когда, наконец, испытание было пройдено и опасность миновала, все вздохнули с облегчением и снова принялись делать вид, что прилежно слушают учителя.

      – Якушев – дурак, – написала