Тополь. Оррин

вы просите меня, чтобы я не препятствовал вам в вашем заблуждении. Ваше лекарство от ужасов мира – дурман, бегство, но такое лекарство бесполезно. Из мира нельзя убежать: чем дольше бежишь, тем сильней он становится, нужно повернуться к нему и бороться насмерть. Другого пути нет. Вы прошли через тяжкие испытания, и, верю, много рассуждали над ними, но избрали себе неверный маяк. Спасение – не в игре, но в Кариде.

      – Ваш Карид, – прошипел владелец, – если он и есть, такой же игрок, как мы с вами, просто наделенный большей силой. Он молодец в своем роде, в его задумке много любопытных правил и ходов, но, в конечном счете, как бы он ни был велик, он сам лишь дитя Игры, что забавляется нами как бирюльками.

      – Ошибаетесь, игра – лишь часть творения. А творец не забавляется нами, но любит. И если вы примите то, что любовь выше игры, а не игра выше любви, то…

      – Любит?! – захохотал Мадок, вскочив на ноги и задыхаясь. – Любит?! Любит?!

      Его безумный смех сменился воем, он повернулся и побежал. Сбивчивый топот его ног заполнил собой читальню. Он спускался, не видя ступенек, рискуя оступиться и свернуть себе шею, и, когда все же достиг первого яруса, до меня донеслись рыдания. Рыдания взрослого мужчины, всегда странные и пугающие, что порождают в душе особую смесь неприязни и смущения, заставляющую отвести глаза.

      Я тяжело вздохнул и, разогнувшись, повернулся назад к книгам, но, сделав лишь шаг по направлению к ним, едва не отдавил ноги помощнику, о существовании которого в продолжение речи игрока-хозяина забыл напрочь.

      – Простите, – опомнился я.

      – Прощаю, господин чтец, – усмехнулся тот, отвесив какой-то притворный поклон, – или кто бы вы ни были. Уж не знаю, каким образом вы добыли этот приказ Идвала и что там у вас за покровители, но скажу вот что: Дом игр – предприятие воистину прибыльное. К нам уже заходит добрая половина Утеса, имеющая средства, и забредает добрая половина, имеющая их остатки. Он неслучайно заговорил про детей с самого начала (помощник указал пальцем вниз), он сам – ребенок. Везучее дитятко, хорошо умеющее считать. Не встреть он меня тогда у Корина, так сточная канава бы ему досталась, а не читальня. Только дурень или младенец станет требовать отказа от прав, дарованных подписью советника. Со мной вы можете обсудить вопрос по-деловому. Я предлагаю вам пятую часть прибытка, ни больше, ни меньше.

      Я молча сдул пыль с очередного тома и приоткрыл его.

      – Вы, быть может действительно собираетесь возродить читальню? – продолжил помощник, не дождавшись ответа. Краешком глаза я заметил, что он кружил вокруг меня подобно хищнику, ждущему миг для прыжка. – Если так, скажите мне для начала, как вы собираетесь успокоить посетителей, которые появятся здесь уже через свечу-другую? Вы обрадуете их тем, что вместо дощечек, костей, девяти плясунов им теперь предлагается куда большее удовольствие – долгие-долгие снотворные беседы о Кариде и их спасению от бренного и греховного?

      – Я предложу им жизнь, – сказал я,