Жена Синей Бороды. Ольга Володарская

время делались исключения для самых достойных, считай богатых, семей N-ска, а так как миллионеров в городе в связи с ростом экономики и престижа ярмарки появилось предостаточно, то и среди гостей добрая половина происходила из купцов и даже крестьян. Барышников, видя такое падение уважения к порядкам, заведенным еще в прошлом веке при его дедушке, только качал головой. Он считал, что выскочкам-крестьянам здесь не место, как и обнаглевшим купцам, возомнившим себя чуть ли не богами. Всяк сверчок знай свой шесток!

      Арина, если б узнала о думах папеньки, с ним бы не согласилась и, наверное, даже поспорила, но она пребывала в неведении о причинах его недовольства, поэтому помалкивала и только с любопытством озиралась.

      В Зеркальном зале она оказалась впервые – его открывали только по особо торжественным случаям, а этот бал был ее дебютным выходом в свет. Сначала, когда она только переступила порог, ей показалось, что попала она в хрустальную пещеру, кишащую Белоснежками и гномами, – так много было блеска и людей, но, приглядевшись, поняла, что гости, которых было немало, просто отражаются в многочисленных зеркалах, как и хрустальная люстра, нависающая над ними словно драгоценная гроздь винограда.

      Девушек ее возраста было немного. В основном помладше, но все в сопровождении родителей или всей семьи, включая и братьев, и тетушек. Одеты все были великолепно. Богато и изысканно, что и естественно, по-другому на такие балы не одевались.

      Арина придирчиво осмотрела каждую и осталась довольна своим нарядом – ее самый лучший. Она вспомнила, с какой неохотой подчинилась просьбам мадам не увешивать себя украшениями и не задрапировываться шелками. «Догогуша, – говорила француженка, – вычугность не в моде. Сейчас носят пгостые туалеты и жемчуг». Арина уступила, но скрепя сердце, ей казалось, что ее платье из розового шифона слишком простое, будничное. Но мадам настояла на своем и предложила украсить платье живыми цветами. Цветами? Они же завянут. Но мадам заверила, что нет.

      Утром перед балом Арина со своей бывшей гувернанткой обматывали каждую розочку влажной марлей, потом непромокаемой тряпочкой, а сделав это, нашивали их на платье – по вырезу горловины, по талии, по длинному шлейфу. Они трудились и рыдали, понимая, что это шитье последнее, что они делают вдвоем. Когда наряд был готов и Арина облачилась в него, мадам распустила тщательно завитые и скрепленные гребнем кудри воспитанницы, собрала прядки у висков «невидимками» – прическу не украсили ни заколками, ни лентами, ни перьями, только розами. Подав девушке длинные перчатки и застегнув у нее на шее жемчужное ожерелье, мадам Фурше покинула ее навсегда.

      Пгощай, догогуша!

      В то время как Арина загрустила, вспоминая сцену расставания, ее отец повеселел. Да и как не радоваться, когда твоя дочь самая прекрасная леди на балу. Молодых и привлекательных было много. Еще больше – расфуфыренных, увешанных драгоценностями, аляповато одетых. Дочери нуворишей блистали своими тяжелыми украшениями, парчой. Арина среди