Я была здесь. Гейл Форман

Кого-то это, может, и шокирует, но со мной такого ни разу не было. Когда родишься в семье «белой швали», делаешь все, чтобы вырваться из этой западни. Хотя в большинстве случаев от судьбы все равно не уйти. Но все же рыть себе яму и трахаться с каким-нибудь неудачником из нашего Зажопинска я не буду.

      Я молча смотрю в сторону детской площадки.

      – Это всего один раз случилось, но хватило. А после этого пошла фигня.

      – Когда именно? – интересуюсь я.

      – Трудно сказать. В районе Дня благодарения. А что?

      Ясно. Письмо насчет совета не спать с барменами пришло как раз чуть раньше. Но котята? Они, судя по всему, появились после зимних каникул. А история про то, как мистер Педью схватил меня за задницу – в феврале, всего за несколько недель до смерти.

      – Но если это было так давно, как вышло, что ты в курсе последних известий? О котятах? Обо мне?

      – Я думал, ты читала наши письма.

      – Всего парочку.

      Он кривится.

      – То есть ты не в курсе всего, что она мне писала?

      – Нет. Ее письма начиная с января до приблизительно за неделю до смерти удалены.

      Судя по лицу, Бэн очень удивлен.

      – У тебя комп с собой?

      – Я смотрела на ноутбуке Мэг. Он у нее в комнате.

      Он сминает обертки от еды.

      – Идем.

      Бэн открывает свою почту на сервере. Поиск по ее имени выдает целую кучу писем. Он слезает со стула, уступая место мне. В дверь влетает Еще Раз и начинает точить коготки о картонные коробки.

      Я вижу самое начало – флирт со стебом, про Кита Муна и «Rolling Stones». И перевожу взгляд на Бэна.

      – Смотри дальше, – говорит он.

      Я смотрю. Флирта становится все больше. Письма – длиннее. Затем случается секс. Который как бы служит черной разделительной чертой. После которой письма Бэна становятся отстраненными, а Мэг – полными отчаяния. И еще какими-то странными. Если бы она писала такое мне, может, так бы не показалось. Но она рассказывала все это Бэну, чуваку, с которым они один раз переспали. Она исписывала целые страницы, повествуя обо всей своей жизни в подробностях, о котятах, обо мне, как будто очень детальные дневниковые записи. И чем сильнее он ее отталкивал, тем больше она писала. Но не сказать, что она совсем ничего не замечала. Мэг явно понимала, что ее поведение может выглядеть странновато – несколько писем страниц по 8–10 она закончила словами: «Мы же все еще друзья, да?» – словно хотела в этом убедиться. Словно просила разрешения и впредь рассказывать ему все это. Мне неловко это читать, в том числе и за нее неловко. Вот почему она стерла все отправленное?

      И такие письма она писала ему каждые два-три дня в течение нескольких недель, прочитать их все невозможно – не только потому, что они жутко длинные, но и потому, что у меня внутри от них все страшно переворачивается. В письмах Мэг еще и ссылается на эсэмэски и телефонные звонки. Я спрашиваю у Бэна, сколько их было, но он не отвечает. Затем идет одно из его последних сообщений: