Журнал «Рассказы». Шаг в бездну. Светлана Волкова

не умерла, Олюшка. Дом твой сгорел. До тла, до чернушных головешек. Как определили потом, взорвалась ваша старая газовая колонка. Мигом все случилось, Олюшка. Старый дом полыхнул, как сухое поленце, соседи заметили, вызвали пожарных, две машины быстро приехали, но тушить уже было нечего. Тебя волной выбросило через открытое окно в сад, долбануло о березу вашу, черепно-мозговая, Олюшка. В поселке говорили, не выкарабкаешься. Но жива осталась, да. Не сгорела…

      Ольга слушала, глядя в одну точку.

      – Дети, Нина!

      – Упокой их ангельские души, Господи.

      – И Вадим?

      – И Вадим.

      Ольга закрыла лицо ладонями, да так и сидела.

      – Погоди, Нин. А почему они меня хоронить хотят? Алевтину подослали с обрядом…

      – Так не упокоились. Потому и ведут себя так. Тебя же только и видят из живых-то, а больше никого.

      – А как же Алевтина?..

      – А тебя не удивляет, что она, лежащая, ожила вдруг? Так слушай: померла Алевтина-то, в ту же минуту, что и твои, вот так с ними в одну петельку и завязалась. А то, что накрашена она – так покойницу намарафетили в гробу.

      Нина встала, достала старую отцовскую куртку и сапоги, протянула Ольге:

      – Пойдем, Олюшка.

      – Куда?

      – К дому твоему. Вернуть все надо на места. Освободить их.

      Заскулил Таврик у двери, Нина нахмурилась, осторожно потрепала его и кивнула Ольге:

      – С псом не понятно. Не нашли. То ли сгорел, то ли сбег. Ладно. На месте решится, чей он и откуда. Может, твой. А может, их.

* * *

      Нина толкнула калитку.

      – Ты, главное, не суетись. На вот, возьми коробок. Спичек в доме нет ни одной.

      – Откуда знаешь?

      Нина отвела взгляд:

      – Знаю, Олюшка.

      Ольга вязала спичечный коробок, положила в карман.

      «Боишься – делай шаг вперед», – всегда говорил покойный свекор.

      Ольга осторожно шагнула в свой сад. Голые яблоньки потянули к ней тонкие черные руки, погладили мокрыми пальцами по спине. Дорожка блестела подтаявшими лужами, начинало темнеть, и в доме – ее родном доме – горел мягкий желтый снег. За плохо задернутой занавеской мелькнули тени – родные тени. В этот момент Ольгу накрыло невыносимое желание забыть обо всем и остаться с ними. С семьей. Что для этого надо? Умереть? Да. Это просто. Будет взрыв. Она не покинет дом, а обнимет родных и сгорит вместе с ними. Она просто отстала от них, сейчас самое время догнать. И быть вместе. Навсегда.

      Она неслышно поднялась по ступеням и потянула ручку двери. Заперто.

      Под козырьком крыльца всегда был запасной ключ… Ольга встала на цыпочки и тут же нащупала его. Как хорошо, что традиции не меняются. Она вставила ключ в замочную скважину и повернула его два раза – так, как часто делала в далекой прошлой своей жизни. Дверь легко подалась, и Ольга ступила в темную, узкую прихожую, которую все в шутку называли «сенями».

      Таврик тенью проскочил за Ольгой, она погладила его по лохматому вихру и приложила палец к губам: «Тс-с».

      В кухне тоже было темно, но Ольга зажигать свет не стала: фонарь с улицы ясно очерчивал