Журнал «Рассказы». Шаг в бездну. Светлана Волкова

глаза Славика и его тоненький голосок: «Мамочка, а как ты выбралась?».

      – Тетя Аля, как ты тогда объяснишь, что я здесь, разговариваю с тобой?

      – Ну разговариваешь, – повела черной бровью Алевтина. – Что такого? Я с духами всю жизнь разговариваю. Безо всяких спиритических сеансов.

      – Ты-то да. Но они? Мои дети? Муж! Они тоже медиумы, хочешь сказать?

      – Сядь. Успокойся. – Алевтина зажгла свечку, покапала воском на блюдце, вдавила ее в лужицу и протянула Ольге банку с чем-то черным, похожим на золу.

      – Что это? – дернулась Ольга.

      – Четверговая соль. Давай, девочка, у меня мало времени. Левой ручкой сыпь на куколку.

      Она сунула банку с черной солью в руку Ольги.

      – Ты только объясни мне, теть Аль, как это все случилось? Почему я ничего не помню? Как же такое вообще может быть? Умерла… Вскрытие было… А на теле ни царапины. Ты же знать должна, не молчи!

      – А зачем все объяснять? Ничего объяснять не надо. Ты, Оля, вертайся назад, откуда пришла. Не ждут тебя здесь.

      Алевтина принялась складывать из картона гробик. Лист не поддавался, она достала из кармана ключ и провела им по сгибам.

      – Сыпь давай. Потом мы воском с поминальной свечечки покапаем… Жаль, ты в халатике, не в саване. Может, простыночка где в комнате есть?

      – Простыночка?..

      Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает горячая волна. Она резко вскочила и со всего маху сыпанула солью из банки в лицо Алевтины. Та взвыла, прижала ладони к глазам, выронила ключ, и он, звякнув, упал на паркет. Звук от падения показался Ольге ударом церковного колокола. Она подхватила ключ и метнулась к двери.

      Бежала долго, выдохлась, а сад будто и не кончался. Наконец-то калитка! Ольга глотнула воздуха и ухватилась за ручку. Холод железа сразу обжег руку. Ольга отдернула ее, оглянулась на дом. Ледяной ветер заполз за воротник тоненького халата, войлочные тапочки набухли от подтаявшего снега. Вернуться, взять куртку, надеть сапоги? Не свои – ее вещи, наверное, уже раздали, но хотя бы Вадима. Что сделает ей накрашенная старуха? Ольга сильнее и моложе лет на двадцать.

      Но возвращаться не хотелось. С крыльца метнулся с задорным, таким живым лаем Таврик, подбежал к Ольге, виляя хвостом, ткнулся мордой в ладонь, начал слизывать пыль черной соли с пальцев.

      Она толкнула калитку и быстрым шагом пошла прочь. Куда – совсем не представляла.

      Пес, виляя хвостом, затрусил рядом.

* * *

      Ольга не понимала, куда она бредет. Тело закоченело, иногда она останавливалась, садилась на корточки и обнимала Таврика, зарываясь лицом в густую шерсть. Но согреться не могла.

      Именно в один из таких моментов ее, дрожащую, прижавшуюся к собаке, окликнули:

      – Олюшка?

      Ольга была уверена, что голос ей мерещится. Но горячая маленькая ладонь легла ей на плечо. Ольга подняла голову и увидела блаженную почтальоншу Нину.

      Стопка перцовки и горячий чай с медом оживили Ольгу.

      «Оживили», – подумала она с усмешкой и спросила:

      – Нина, а ты не боишься меня?

      Нина положила на блюдце