Растяпа. Мечты сбываются. Анатолий Агарков

из нашей группы рассказывала. Муж съездил сюда и стал задумчивым. Она с расспросами, а он молчит – на диване газету читает. Заглянула – что интересного там нашел? А он ее держит вверх подвалом. И глазами где-то далеко. Тогда она сказала: «Хватит с меня! Я теперь еду на Кубу!» И приехала одна!

      Удивительно, что остальные туристы как-то спокойно воспринимают всю эту экзотику – тычут пальцами, щелкают фотоаппаратами, кивают и качают головами, безмолвные, равнодушные даже друг к другу. Казалось, они сосредоточились на какой-то мелодии, звучащей у них в мозгах. А может, самообладание такое?

      Поразмышлял о собственных чувствах, наэлектризованных до крайней степени. Показалось – весь на эмоциях. Приказал себе – успокойся, наблюдай, запоминай, размышляй. Но пытка обузданием темперамента была невыносимой.

      Остановился на двух параграфах:

      – я здесь;

      – все это – на самом деле.

      Вагиз раздобыл где-то грейпфрут величиной с арбуз, избавил от кожуры и поделил:

      – Если съешь это сейчас, останешься тут навсегда.

      Дело было на Сементерио-дель-Колонн, и предложение прозвучало двусмысленно.

      – С могилы спер?

      Он кивнул, и мы стали лопать в жертву принесенный фрукт.

      На круглом лице Вагиза появилось горестное выражение:

      – До чего ж противный!

      – Но жажду утоляет.

      Отдавая себя на волю Случая, не верил, что могу попасть в какую-нибудь западню на острове Свободы или даже кони бросить. Смерть в тридцать лет достаточно трудно вообразить и в Союзе, но здесь, в Антиподии, где люди ходят вверх ногами, и все шиворот-навыворот, а чудеса встречаются на каждом шагу, она казалась вовсе неуместной.

      Если Куба – не сон, то и за настоящую реальностью ее трудно принять.

      – У вас зима бывает? – спросил переводчика Хавьера.

      – А как же! – он говорит без акцента на правильном русском. – Комаров-то нет. И до лета не будет.

      Кровососущих действительно не было.

      Но я подумал – может, ветром выдувает в море? Прикалывается наш Хавьер.

      Одет он в рубашку с короткими рукавами и открытым воротом, свободные белые брюки и желто-коричневые сандалии без носков. У него широкое приятное лицо, на щеках – цивильные баки. Глубоко посаженные глаза малоподвижны и голубы, как у новорожденного котенка.

      – Так много красивых женщин у вас. А что если мне жениться здесь?

      – Наши женщины воспитаны в наших традициях – тебе они не понравятся. Я жил в Москве, учился в Киеве – знаю, какое отношение у вас к вашим дамам.

      – И в чем же мы к ним не так относимся?

      – Вот я пришел домой с работы, сменил рубашку (сменить рубашку у них, как у нас перекурить – означает завершение одного дела и начало другого) и к друзьям. Сидим в ресторане, пьем – мою благоверную кто-то сюда же привел. Я друзьям показываю и горжусь – моя жена еще нравится мужчинам. Ты бы так смог?

      Нет, я бы не смог.

      Но давно известно – нет на свете мужиков ревнивее испанцев.

      Прикалывается Хавьер!

      Кстати, чернокожих