Стихи придумали меня. Артем Анфимов

усы и борода, сцепившись языками,

      Свой спор безмерный продолжали,

      В руках, что за спиною, что-то притаив,

      Подкрался сзади лысый господин.

      С усердием запутав куст репейный в бороде,

      И ловко срезав ус у джентельмена,

      Он слышал звуки, сходные мольбе,

      Он видел, как горят глаза от гнева.

      «Теперь один глупей другого,

      А кто кого, решайте сами,

      Но, господа, побойтесь бога,

      Он сам и с бородою и усами.»

      «Я стих хвалю в стихотвореньи…»

      Я стих хвалю в стихотвореньи,

      Лишь потому, что объясненья,

      В прозе будут бесполезны.

      Хоть всеми по миру словами,

      Десятком, сотнями листами,

      Все тонет в бездне,

      Пред ликом рифмы многозначной,

      Что тень отбросят на прозрачный,

      Но глубинный смысл.

      И каждый сам представить сможет,

      Тот яркий образ, что тревожит,

      Душу. Визгом,

      Порой раздастся чей-то отклик.

      Пусть мусульманин и католик,

      По разному глядят,

      На жизнь, на веру и ученья,

      Но все поЭтовы мученья,

      Сведут на лад,

      Все разногласия, что были,

      Всё соберут в одной картине,

      И каждый брат,

      Но не по крови – по душе,

      Проникшись строками уже,

      Плечом к плечу стоят.

      Стихотворений тайны не раскрыты,

      В веках. Как много в мире,

      Поэтов было.

      И всяк по разному глаголил,

      О том, что видел, кто что понял,

      Как время плыло.

      И до сих пор по-новому летает,

      ПоЭтова строка в тетради,

      Покуда не исчезнет.

      И никогда пред прозой на колени,

      Не упадут стихотворенья,

      Пусть треснет,

      Тот, кто думает иначе,

      В ком проза фаворит, тем паче,

      Легче для поэта,

      Отсеить брак поверхностных умов,

      Искусства истинных врагов,

      Как тьму от света.

      Цикл римских цифр

      I

      «Правильный выбор»

      Я агрессивный человек. Мой психотерапевт прилагал титанические усилия на бесчестном количестве сеансов, чтобы добраться до истоков моей агрессии. Самому себе, не говоря уж о ком-либо, я не мог дать этого ответа. Мое внутреннее состояние достаточно трудно описать и практически невозможно понять, даже мне, прожившему с этим всю свою жизнь, где каждый новый день отзывался войной в моей больной голове, а я отважно сражался, подобно Римскому гладиатору, медленно приближаясь к пониманию неизбежного.

      Еще в глубоком детстве я начал испытывать злость ко всему, ко всем, к каждой клетке окружающего меня пространства. Я ненавидел цвет комнатных обоев, расположение мебели и других вещей в доме, даже собственная прическа и даже тень казались мне чем-то отвратительным. Тогда я начал разбирать весь дом на мелкие части, начиная разбитой посудой и заканчивая поджогом родительской спальни. Долгое время мои родители не хотели обращаться к помощи