Стихи придумали меня. Артем Анфимов

мука,

      Терзает почище хирурга,

      Девица задернула шторы,

      Провожая из комнаты друга.

      Экономка за дверь,

      Лишь сказала, что папенька ждет,

      А та тотчас на постель,

      Одеяла с подушками мнет.

      Не мудрено.

      Ночь беспощадно будила ее,

      Неприятных несколько раз,

      Кричало в окно воронье.

      И мысль будила.

      Приятная мысль. И та в предвкушенье,

      Один из лучших художников мира,

      Напишет картину с прекрасной модели.

      А время шло,

      Приближая долгожданный час. Еще,

      Один раз вошла экономка,

      Убедиться, что все хорошо.

      Субботний день.

      Приятный запах отсутствия дел,

      И в гости вальяжно заходит лень,

      Нападая на группы активных тел.

      Но нет!

      Ни подушка, ни пушистый плед,

      Не доведет до лености даму,

      В самый важный в жизни момент.

      Прошло пять минут,

      И разодевшись, в цветных нарядах,

      Прямые ножки с лестницы бегут,

      Но не в туфлях изящных, а в домашних тапках.

      «Свет жизни мой» —

      Ей молвил папенька седой, —

      «Как не забыла ты ноги своей,

      С забытою туфлей?»

      «Ах!» – вскрикнула она, —

      «Кто мог бы ожидать такого жеста!

      Порою с девушкой случается беда,

      Её коварство -голова, пустеет от блаженства»

      Открылись двери.

      Отец в сопровожденье девы,

      Направились чрез дивный сад,

      В другую часть своих имений.

      Ах летний сад!

      Человек не волен сотворить такое,

      Он превосходит во сто крат,

      Своею глубиной глубины моря.

      А по пути,

      Ну как, скажите, можно обойти,

      Прекрасных красных роз,

      И иглы стебелька коснулись девичей руки…

      И капли потекли,

      А пальцы, в которых век покоя нет,

      Прижались неосознанно к груди,

      На платье золотом пылал багровый след.

      Печали не было конца,

      Уткнулась ликом в грудь отца,

      И слезы бесконечно лить,

      Ах, кто бы видел те глаза!

      Все понимал отец,

      И птицы грустные запели песни,

      Шуршанием рыдал фруктовый лес,

      Весь мир скорбел с несчастной вместе.

      «Не нужно дочка слез», —

      Сказал отец сквозь лес волос, —

      «Что происходит – к лучшему ведет,

      Как невозможен урожай без сильных гроз,

      А господин Серов,

      Тебя увидев в белом платье и с бантом,

      Забудет все богатство слов,

      И встанет пред тобой с открытым ртом».

      «Переоденься поскорей,

      И приходи в обедню для гостей,

      А мы пока впадем в беседы,

      Ступай, любовь души моей».

      И получаса не прошло,

      Она вошла и словно на лету,

      Порхала по просторной зале,

      Где стулья и столы, как – будто на пиру.

      «Сама