Нигде. Юрий Вячеславович Ситников

медленно открыл глаза, слабо улыбнулся и привстал.

      – Герман Валентинович, – простонал он, не открывая рта. – Вам что-то нужно?

      – Вы плохо себя чувствуете?

      – Зуб, – простонал Виталий Борисович, сунув ноги в туфли. – Зуб опять разболелся. Вы слышали, какая была гроза? Жуткое дело!

      – Почему пахнет гарью? – почти прокричал Герман, в упор глядя на управляющего. – В номере невозможно дышать, открыл окно, запах усилился, в чём дело, Виталий Борисович?

      – Сам не пойму, – развёл руками коротышка. – Вы знаете, я тоже чувствую запах, но мне кажется, пахнет горелой листвой.

      – Нет, проводами! Палёными волосами и бензином.

      – Да? Возможно. Но… Зубная боль выбила из колеи, не могу думать ни о чём другом. А вы полагаете, недалеко от усадьбы пожар? Не дай Бог, Герман Валентинович. – Виталий Борисович качнул головой. – Не откажитесь от чашки горячего кофе?

      Он отказался. Не хотелось пить кофе, не хотелось разговаривать с управляющим. Сейчас он бы все отдал за глоток свежего воздуха.

      В парке Герман прошелся по главной аллее, затем взял правее, пересек газон, вышел на плиточную дорожку, отправившись в самую гущу зеленого рая. Оставив позади беседки и фонтан, он подошел к пруду, поднялся на арочный мост, с минуту наблюдал за беспокойной водной рябью, и снова стал удаляться вглубь парка.

      Чем дальше он отдалялся от дворца, тем меньше пахло гарью. Запах бензина и жжёных волос практически не ощущался, а когда он, миновав ротонду, свернул с плиточной дорожки на узкую, очевидно протоптанную не так давно тропку, ведущую к густым кустарникам с причудливой формой ядовито-зеленых листьев и мелкими белыми цветами, перестало пахнуть и гарью. Воздух сделался кристально чистым.

      Прогулка пошла во благо, появился аппетит и нужные мысли. До крыльца он дошел, размышляя о сюжете, прокручивая в голове диалоги главных героев.

      Виталий Борисович стоял у статуи Зевса, и, заметив Германа, отступил назад, постыдно спрятавшись за постаментом. Дождавшись пока Славский поднимется по ступенькам и скроется в холле, управляющий нарочито медленно обернулся назад. Он встретился взглядом с Анной Марковной, та вполоборота сидела на скамейке, нежно придерживая правой рукой розовый нетбук.

      Виталий Борисович указал пальцем в сторону крыльца и послал Анне Марковне воздушный поцелуй. Анна Марковна ответила на него легким кивком головы.

      Глава четвертая

      Молодожены

      Он работал. Громкая музыка оборвала поток мыслей.

      Если шум отвлекал от работы, появлялась злость. Работа – святое. Когда пишешь, и тебе пишется, никто не имеет права отвлекать от творчества.

      На часах начало второго. Музыка продолжала грохотать, а чуть погодя она внезапно стихла. В соседнем номере что-то упало. Женский крик, мужской бас, снова грохот и снова тишина. Далее с пятиминутными интервалами соседи включали музыку. Ненадолго – минуты на две-три.

      Рывком вскочив со стула, Герман подбежал к двери.

      Соседями