Растяпа. Ум, честь и совесть. Анатолий Агарков

было стыдно и тревожно.

      Вот как надо бы вести себя в райкоме! А я-то, дурень….

      И другая мысль – оно мне надо? Претворяться, унижаться, кем-то быть, а не самим собой. Как-то не приличувствует моряку с границы.

      Мне Демина совет дала:

      – Вы обращайтесь к Белоусову – он вас всему научит.

      И клоунадить?

      Голову сломав, пошел к Кожевникову.

      – А-аа, – отмахнулся тот. – Чего ты хочешь от лодыря из комсомола?

      Где-то это я уже слыхал. Ах, да! Любовь Ивановна (Люкшина, тоже инструктор идеологического отдела) называла в перебранке Белоусова «комсомольским лодырем».

      А он ее «училкой комплексующей».

      Впрочем, это было только раз – мы жили дружно.

      Вот кто был психопатом в аппарате, так это Чудаков. Запретил девчонкам машбюро принимать документы для печати без его подписи.

      Я прихожу со стопкой рукописных листиков:

      – Игорь Филиппович, подпишите на печать.

      Положил на край стола, а он их на пол:

      – Заиб…. пропагация!

      Я в обморок не пал и в лоб ему не дал – пошел, Кожевникову настучал.

      Тот в задумчивости пробормотал:

      – Игорь Филиппович держит нос по ветру. Полагаю, отдел не в милости у первого. С чего бы это? Опять Людмила Александровна где-то спростофилилась. Ну, ладно…

      Пал Иванович нахмурился:

      – Ты к Чудакову больше не ходи – мне, что надо напечатать, приноси.

      М-дя, культура аппарата – статья особая.

      Инструктору, к примеру, нельзя говорить после заведующего, а тому после секретарей – даже на собрании, где, казалось бы, все равны как в бане. Ценность мысли возрастает с должностью. Это ж надо!

      Пал Иванович рассказывал – приколист был наш предыдущий первый. Наехал на поселкового градоначальника Самко:

      – Иван Иосифыч, что-то цветы на клумбе у тебя совсем завяли.

      – Так, где возьму я поливальщиков? – штат урезан, дождей нет.

      – А сам без рук?

      На следующее утро после разговора.

      Аппарат собрался, сел – Шашков у окна, спиной ко всем. Время идет.

      Второй не выдержал:

      – Может, начнем?

      Шашков:

      – А почему я должен вкалывать, когда Самко посиживает в кабинете?

      Чудаков на цыпочках тихонько выскользнул и к телефону. Оттрепал Иван Иосифовича по первое число. И вот он выбегает на крыльцо – шланг в руках.

      Шашков удовлетворенно:

      – Ну-с, начнем, пожалуй.

      И так каждое утро – Иван Иосифович Самко со шлангом начинал аппаратное совещание в Белом Доме.

      Еще рассказ Кожевникова.

      Готовили демонстрацию на 7 ноября.

      Первый строго:

      – Чтоб были все. И впереди – директор и парторг.

      А Мишу Воробьева, секретаря парторганизации ЧРУ, занесло на «москвиче» в День Жестянщика – переломался весь. И вот – демонстрация. Колонна ЧРУ, как градообразующего предприятия, впереди. А во главе директор Мифтахов и секретарь парткома Воробьев – но какой: весь забинтованный, на костылях.

      – Это что за Нельсон? – удивился