Йага. Даха Тараторина

ударил ведьму по ноге. Помнит ещё тело, как сражаться! Не всё из него выбили, как ни старались!

      Старуха припала на колено, тяжело дыша. Не тот у неё возраст, да и сила не та, чтобы одним своим видом изгонять чужаков из леса.

      – А может рядом с тобой ей не место? Может старая ведьма её взаперти держит, потому что сама боится? Может и не дочь она тебе вовсе, а младенец похищенный?!

      Малым детям вечно враки перед сном сказывают. И что за беда, коли чадо нелюбимое, чужое? Всё одно уложить в кровать надобно. Сказывали Рьяну и такие враки, в которых нечистая сила, не умея свой род продолжить по воле богов, выбирала себе ребёнка из людей. И ежели не было на том защитного коловорота, ежели мать с отцом не принесли требу и не возложили венец на младенца, не было у него силы противиться зову нелюдьев. Утаскивали они его в темноту: в тень у печи, в колодец, в чащу лесную… Утаскивали и внушали, что там он и уродился на свет. И младенец взрослел, не зная родных, да и вовсе не ведая, какой он крови.

      Угадал.

      Зорка уперла ладони в землю. Когти втянулись, чёрные перья опали. Седые космы легли на плечи вдовьим платком. Глядела она на собственные морщинистые пальцы и, как знать, себя ли убеждала или Рьяна.

      – Йага – дар леса. Наше дитя, безлюдное! Лес её мне принёс, и только лес забрать сможет. А не ты.

      Ох и тяжко далось ей это, ажно костки захрустели! Но ведьма взвилась в воздух, превращаясь мало не в чёрную тучу, нависла над Рьяном.

      – Убирайся, чужак! Не будет тебе помощи! И прощения не будет! Убирайся и не смей возвращаться в мой лес, не то пожалеешь!

      И упала в траву перекошенным комком тряпок.

      Молодец зарычал. Проклятье вспенилось в животе, подступило к глотке…

      Но выстрелило закатными лучами солнышко, осветило двор. Вспыхнули красные каменья серёг в траве. Рьян проглотил комок в горле да и пошёл обратно в город. Людье, Безлюдье… Нигде-то ему места нет.

      Глава 7

      Безлюдье

      Жёлтые звериные глаза слепо глядели в потолок. Пред ними стоял согбенный старостью жрец. Одна рука его держала девку за волосы, вторая, с ножом, чиркала по горлу. Снова и снова. Раз за разом багряный зев раскрывался и зарастал, чтобы снова расцвести смертельным бутоном.

      Вот каковы люди…

      Те, что приходят за помощью, приносят свежий творог и масло, благодарят… Те же самые, что кидали колосья в жертвенный костёр. Те, что поили Мать Землю кровью и кормили едким дымом Отца Небо.

      Не бывать ей среди них. И им не бывать в её лесу! Отныне и впредь.

      Йага села, ступила на холодный пол. Матушка подняла глаза от работы, плотнее запахнула вязаный платок – с вечера всё сильнее зябла. Но слова не сказала. Не остановить ведьму, когда колдовство уже зреет в жилах.

      Крыльцо скрипнуло, и жабы, живущие под ним, выскочили проверить, кто потревожил их в поздний час. Свои! Лесная госпожа не обидит. Самая толстая и бородавчатая скакнула к девке, а та и не вздрогнула от холодного прикосновения. Спустилась по ступенькам в мягкую перину тумана, тот верным псом прильнул к голым ногам.

      Йага пошла в темноту. Вроде та же