Первый узбек: Героям быть!. Наталия Николаевна Трябина

высоты, какую хотел видеть Тимур.

      Неужели меня действительно кто-то любит? Не потому, что я хан, а потому что я, наверное, хороший человек? Голова Зульфикара, просунутая в палатку тоже улыбалась. Его улыбка тоже была умилительно-участливой. Так мать смотрит на ребёнка, выздоравливающего после тяжёлой болезни. О Аллах, какой вкусный кумыс! Какой свежий воздух в этих горах, несмотря на мраморную пыль! Какое нежное голубое весеннее небо! Только весной и лишь в горах бывает такое лазурно-палевое небо, с молочно-белыми барашками крохотных, словно нарисованных облачков.

      Братья мои, как же вы рисковали, заставляя меня хоть как-то проявить интерес к жизни? Весна вступила в свои права. Когда мы сюда ехали, то по дороге видели голые ветви деревьев, а сейчас весь горизонт в изумрудно-зелёной дымке!

      Тут я ужаснулся. Ведь я мог и не очнуться от этого всепоглощающего равнодушия. Оно застлало мне глаза тогда, когда надо было держать их широко открытыми? Но я уже говорил много раз – я никогда не страдаю о том, что произошло, я всегда думаю, как исправить произошедшее. А поскольку я никого не казнил и даже не начал пытать, то и страдать не следует. Нужно жить дальше!

      Воспоминание о первой размолвке с мастером Али и его братом Ульмасом не забылось. Она произошла давно, я тогда приказал им строить базары в Бухаре. Я не мог понять, как можно возводить базары и дуканы* под одной крышей. Я считал, что все магазинчики должны стоять отдельно. Но если они будут стоять вместе, то должны быть накрыты единой гладкой крышей. Как худжры* в медресе. Но мастера упёрлись и показали мне несусветную крышу, похожую на кучу перевёрнутых пиал, поставленных ровными рядами!

      Я привык к тому, что не обязательно лавка должна быть огорожена с трёх сторон стенами и покрыта кровлей. Все видят, как некоторые не слишком богатые ремесленники торгуют прямо с земли, подложив под свой немудрящий товар циновку или старый, стёртый до дыр коврик, иногда кусок паласа. Никого это никогда не останавливало. Люди приходили, торговались как с любым продавцом, сидящим за прилавком, так и с тем, который торгует с земли. Можно было подобрать свой прилавок и убраться на другой конец рынка. А если мастеру было жарко, то он натягивал на три палки кусок ветхого сюзане, и получалось подобие навеса.

      Редко продавцы стояли в ряд, соблюдая хоть какой-то намёк на порядок. Чаще всего то тут, то там шла торговля самыми разными вещами: кому что попало на глаза и в голову взбрело, то и вытащил на базар. Раньше даже около Арка толпились люди, предлагая кто холодную воду из козьего бурдюка*, кто готовые лепёшки или самсу* с зеленью, лежащие в слегка прикрытой нечистым куском буза плетёной ивовой корзине. Торговали всем на свете и орали как продавцы, так и покупатели – вопли, крики, смех, перепалки. Смесь самых разных языков – это всё наш базар.

      Когда после десятилетних странствий по западным странам Али с Ульмасом вернулись в родные края, то поначалу остановились в Афарикенте. Они не застали в живых своего отца и перебрались