Время тишины. Денис Передельский

дружелюбными. И все же в них не было еще той ярости, что зажигает революции и толкает людей на баррикады. На лицах стыло то недовольство, которое охватывает человека, когда нарушен его привычный уклад жизни. Нам, привыкшим за три месяца к роскошной жизни с полным деньгами карманом, вдруг открылось, что карман в один миг может опустеть. Неудивительно, что открытие слегка огорчило, и мы начали точить клыки на бухгалтершу.

      Но женщину, которая запросто на поле боя могла бы остановить грудью танк, а то и дивизию бронемашин, не так-то и легко запугать какому-то десятку-другому озлобленных людей. Тамара Петровна, окатив толпу протестующих тяжелым и презрительным взглядом, не вдаваясь в подробности, подтвердила нерадостную информацию, озвученную Вадиком, и заявила, что денег нет. А когда будут, ей, дескать, неизвестно. Затем особа, которую Саня Бойко иногда характеризовал загадочной фразой «тоже женщина», предложила нам, то есть коллективу, отправиться на места и продолжить работу в обычном режиме. Обратив толпу в бегство, она зловеще добавила, что мы мешаем ей работать. А когда кто-то мешает ей работать, то у нее портится настроение. А когда у нее портится настроение, она вольно или невольно может напутать в расчетах и неправильно рассчитать зарплату.

      Созданная ею логическая цепочка намекала на то, что бухгалтеру настроение портить не стоит, если только мы не желаем окончательно лишиться средств для существования. Убравшись по рабочим местам, мы, конечно, вполголоса пороптали. А затем решили, что, возможно, Тамара Петровна не так уж и виновата и не вполне заслуживает сожжения на костре. Наверное, думали мы, произошло одно из тех недоразумений, которые, как считают обыватели, иногда происходят в банках. Какой-нибудь мелкий клерк забыл заполнить ведомость или поставил закорючку не в том месте, из-за чего деньги из хранилища выдать отказались.

      Причин для финансовой паники, на взгляд со стороны, не было. Газета выходила еженедельно тиражом в тридцать тысяч экземпляров. По меркам нашей области, это было неплохо и по всем раскладам гарантировало изданию самоокупаемость. Поэтому мы не стали пинать Тамару Петровну ногами, как это, наверное, сделали бы другие расстроенные работяги, вероломно лишенные законного заработка, и единодушно пришли к мнению, что надо просто немного подождать.

      Но минуло еще две недели, а денег так и не выдали. Более того, куда-то пропал Гудомаров-младший. Он перестал появляться в редакции. Связь поддерживал лишь телефонную, да и то с Тамарой Петровной. Последняя соблюдала меры конспирации. Она выбегала из редакции, чтобы поговорить с боссом. А если такой возможности не было, или у входа томилось редакционное общество, попыхивая сигареткой, она делала странное лицо и начинала называть Гудомарова-младшего сынулей. Все знали, что никакого сынули у нее нет. Есть только дочурка, которую сверстники еще в школе прозвали Центнером. Звучали конспиративные беседы с боссом примерно так:

      – Да, сынуля, все поняла, платежные документы отнесу завтра же и по пути