Зов Ланелы. Владимир Городов

шапкой курчавых и почти совершенно седых волос. Его густые усы седина затронула чуть поменьше. – И все остальные колёса проверь. Не приведи Тот либо Другой, снова какое слетит – устрою тебе праздник Великого Хлыста!

      – Да помогут тебе Оба, как ты помогаешь тем, кто в этом нуждается, добрый путник, – повернулся он ко мне. Его карие, глубоко посаженные глаза изучали мою внешность с неприкрытым интересом. – Платить за услугу нам тебе нечем, но если не побрезгуешь фиглярским обществом, то мы могли бы тебя подвезти.

      – Благодарю, – кивнул я в знак признательности. – В такую погоду пешие прогулки доставляют мало удовольствия.

      – Тогда садись в передний фургон, на козлы, рядом со мной, – указал он рукой.

      Фиглярские повозки поделены поперечной перегородкой на две неравные части. Передняя, меньшая, служит одновременно и козлами, и второй комнатушкой – стоит лишь опустить заменяющий четвёртую стенку полог из плотной дерюжной ткани. Впрочем, для двух человек и одного пса места там оказалось вполне достаточно. Мы с Асуром, хоть и с минимальным комфортом, но всё же довольно удобно разместились позади возницы. А следом за нами в повозку влез и он сам. По-собачьи помотал головой, стряхивая дождевую воду со своей седой гривы, поудобнее уселся, зычно гикнул на вола, и фургон тронулся.

      – Зовут меня Кавни, – представился он. – Я – сетрик, старший в этой шайке бездельников и тунеядцев.

      – Откуда ты родом, сетрик Кавни? – спросил я, памятуя, что к имени на Ланеле принято добавлять место рождения.

      – Откуда? Да ниоткуда,– он равнодушно пожал плечами. – Вот этот скрипучий фургон намно-ого старше меня. Это и мой дом, и моя родина, а также родина моего отца. Глупо представляться «Кавни из фургона». Ты не находишь, э-э-э… господин?

      Последняя фраза – явный намёк на то, что и мне не плохо бы представиться.

      – Зови меня Лансом, – сказал я.

      После этих слов наступило долгое молчание.

      – Как-то странно ты это высказал, – наконец задумчиво произнёс Кавни. – Словно в другом месте тебя прозывают иначе…

      – Возможно, так оно и есть.

      И вновь повисло молчание, нарушаемое только скрипом колёс, шумом дождя по крыше фургона да шлёпаньем копыт по грязи.

      – Смутные нынче времена, – через некоторое время осторожно произнёс сетрик.– Очень смутные. Великое множество людей остались и без крова, и без подданства… Не все они, конечно, в привольные подались. Да только уж слишком часто в последние годы стали на дорогах пошаливать. Нас-то обычно не трогают: что взять с нищих фигляров! Не добыча мы для лихих людей. А всё равно боязно.

      – Меня не бойся, я не из привольных, – попытался я рассеять его опасения.

      – Чего ж тогда имя своё скрываешь?

      – Не скрываю. Тут другое. Не знаю я своего имени…

      – Это как так? – удивлённо вскинул брови Кавни.

      – Да так вот… Помню, шла война. Я сражался. И вдруг – провал, полнейшая темнота… –