Крылатый Ян. Анна Шашкина

отец Яна, вернулся вместе со знахаркой. Ян не любил бабку Глафиру. Уже смутные, но до сих пор остро-болезненные воспоминания о том, как эта низкорослая скрюченная горбунья опаливала ему перья на пробивающихся крыльях, всегда вставали перед глазами Яна при ее появлении. Знахарка несла с собой тяжелый смрад гнилого разнотравья и вытяжек из мелких гадов. Старуха щурилась, беспорядочно стучала деревянной клюкой перед собой и шамкала беззубым ртом.

      – Где напало чудище? – проскрипела она, подходя ближе к лавке, где стонал Радмир.

      – На дальней запруде, где летом крутиков ловим, там глубоко, – ответил Казимир, медленно шагая за бабкой, – Зимой туда часто крупная рыба приплывает, в особенности сомов много раз ловили, пару раз и пучеглазы попадались.

      – Далеко, значить, от жилищ, – прошамкала Глафира, склоняясь над раной и чуть ли не носом касаясь разорванной плоти, – Драл, паскуда, схватить хотел и утащить.

      – Именно, – подтвердил отец, заминая шапку в руках, – сначала один налетел на сани, где улов лежал. Мы с братом, понятно дело, попрятались за камышами, только по разные стороны поляны. Гад этот, аргон-то, стал рыбу нашу жрать, прямо на санях. Да пускай бы пропала она вся. Так нет, Радмир мне знаками маячить стал – мол, аргон этот маленький, справимся, сможем отогнать. Я струсил, не согласился вместе напасть на разбойника. И брат один выскочил на него с палкой да ведром – что было под рукой, в общем. Аргон отлетел, кричать стал, верещать прям, крыльями забил так, что камыши поломались. Радмир пару раз ему прям в третий глаз над клювом палицей вдарил. Чудище улетело. Но не успели мы рыбу разбросанную по снегу собрать, как прилетела уже птица огромная, больше раза в три первого. На рыбу он вообще не целился, сразу Радмира за плечо схватил когтищами и стал над землей поднимать. Я, как чудище увидел, опять побег в камыши. Оттудова уже увидел, как боролись они долго. Радмир-то тяжелый, птице несподручно было его сразу, как крючколапа, схватить, а брат еще и брыкался, бил птицу по ногам ведром пустым. Погодя он догадался схватить поводья лошади, запряженной в сани, которая все это время тряслась от страха на месте, да свистнуть ей, чтоб помчалась во весь опор. Лошадь рванула, и Радмир выдрался из цепких когтей. Аргон покружил еще над запрудой, я уж думал, что меня сейчас тварь найдет, припал к земле, не шелохнулся. Но птица улетела – в сторону Непроходимого леса, там видимо обитает. Как понял я, что путь свободен, сразу побежал по следу саней. Радмир до половины дороги домой осадил кобылу. А может, и раньше силы его покинули, и лошадь сама успокоилась и остановилась. В общем, догнал я сани, и довез Радмира уже в беспамятстве.

      Ян слушал рассказ со своего места из-за печки и злился на отца за трусость. На его глазах дядю чудовище могло сразу убить или утащить на истязания, а он предательски прятался в камышах.

      – Понятно, понятно, – проскрипела знахарка, – стало быть, родитель детеныша защищал. Взрослый аргон знает, что только человек обидеть может. Вот и получили вы по заслугам.

      Ян