Проклятые короли: Железный король. Узница Шато-Гайара. Яд и корона. Морис Дрюон

особенно когда на подмостки выходили марионетки, изображавшие их собственных супругов.

      Когда на пороге появились король и Изабелла, принцессы смущенно потупились, как нашалившие школьницы. Маргарита поспешно схватила небрежно брошенную на кресле накидку и набросила ее на свои точеные плечи и грудь, открытые чересчур декольтированным платьем. Бланка старалась привести в порядок свои кудряшки, которые растрепались от слишком усердного исполнения роли разгневанного дядюшки Валуа.

      Жанна, которая лучше сестер умела владеть собой, заговорила первая:

      – Мы уже кончили, государь, мы как раз кончили, государь, уверяю вас, вы не услышали бы ни одного слова, которое могло бы оскорбить ваш слух. Мы сейчас все уберем.

      И, хлопнув в ладоши, она крикнула:

      – Эй, Бомон, Комменж, кто там есть…

      – Совершенно незачем звать ваших придворных дам, – коротко сказал король.

      Он даже не взглянул на марионеток, он глядел на них, на трех своих невесток. Восемнадцать лет, двадцать с половиной, двадцать один год; все три – красавицы, каждая в своем роде. На его глазах росли и хорошели девчушки, которых в возрасте двенадцати-тринадцати лет привезли в Париж, чтобы выдать замуж за его сыновей. Но, по всей видимости, ума у них не прибавилось. До сих пор играют, как непослушные девчонки, какими-то марионетками. Неужели Изабелла сказала правду? Как могло столько женского лукавства гнездиться в этих существах, которых он до сих пор считал чуть ли не детьми? «Должно быть, – подумалось ему, – я ничего не понимаю в женщинах».

      – Где ваши мужья? – спросил он.

      – В фехтовальном зале, государь, – ответила Жанна.

      – Как видите, я явился к вам не один, – продолжал король. – Вы часто жаловались, что ваша золовка вас не любит. И однако ж, мне сообщили, что каждой из вас она преподнесла по прелестному подарку…

      Изабелла заметила, как внезапно потух блеск оживления в глазах Маргариты и Бланки, будто кто-то задул свечу.

      – Не угодно ли вам, – медленно произнес Филипп Красивый, – показать мне те кошели, которые вы получили из Англии.

      Молчание, воспоследовавшее за этими словами, разделило мир на две неравные части: на одной его стороне находились Филипп Красивый, Изабелла, весь двор, бароны, оба королевства; а другая на глазах у всех становилась в эту минуту непереносимо страшным кошмаром, и там остались три молоденькие невестки Железного короля.

      – Ну что же! – сказал король. – Что означает это молчание?

      Он не спускал с них пристального взгляда своих огромных глаз, на которые никогда не опускались веки.

      – Я оставила свой кошель в Париже, – нашлась наконец Жанна.

      – И я тоже, и мы тоже, – подхватили в один голос Маргарита и Бланка.

      Филипп Красивый медленно направился к двери, выходившей в коридор, и в напряженной тишине был слышен только скрип половиц под его тяжелыми шагами. Три молодые женщины, полумертвые от страха, следили за каждым его движением.

      Никто