Мама для чужой дочки. Ксения Богда

ручку коляски. Внутренний Халк уже рычит от злости и швыряет эту коляску в двери лифта, но внешне я стараюсь быть спокойным.

      – И что там за жизнь?

      Полина косится на меня. Убеждается, что я не в бешенстве?

      Открывает рот, чтобы продолжить, но лифт приезжает на нужный этаж. Уверенно шагаю вслед за Полиной и ловлю на себе её испуганный взгляд.

      – Не пугайся, Ледышка, я ничего вам не сделаю, но тебе же надо срочно покормить ребенка. А мне надо срочно с тобой договорить.

      Полина закатывает глаза и шумно выдыхает. Роется в сумке в поисках ключей.

      – А это не может подождать? – недовольно бурчит, проворачивая ключ.

      – Завязывай, Поль. Нам стоит все выяснить.

      Она качает головой, заходит в квартиру и оборачивается.

      – Тебе надо, я уже давно забыла обо всем.

      Не верю. Глядя на неё, не верю ни единому слову. Не забыла она нас, иначе не было бы сейчас такого растерянного вида и неуверенности.

      Когда Полинке плевать, она не идет на попятную. Она расшибается в лепешку, но дает понять человеку, что он тут нежеланный посетитель и ему самое время сваливать, пока она не дала ему пинка.

      А тут… реакция совсем другая, и она меня устраивает.

      Это небольшая, но ниточка к ней. Которую я не разорву.

      – Я все рассказываю до конца, и ты меня оставляешь в покое насчет этой темы? – она стягивает одежду и обувь, достает Лизу из переноски и проходит на кухню.

      Мое внимание цепляется за уточнение, что я оставляю её в покое только по поводу вопроса наших отношений. Значит, по остальным поводам мне можно лезть к ней?

      Хмыкаю.

      Что ж, меня это вполне себе устраивает и даже нравится.

      Без труда ориентируюсь в чужой квартире, потому что у самого такая же, но на этаж выше.

      – Обещаю, как только мы выясняем все по этому поводу, я закрываю тему раз и навсегда, – поднимаю руки вверх в знак того, что я со всем согласен.

      – Хорошо. Садись, – кивает на стул.

      Подчиняюсь и распрямляю затекшую спину.

      Сдерживаюсь, чтобы не застонать от прострелившей позвоночник боли. До сих пор не привык к этим ощущениям.

      – Что такое? – Полина улавливает мое ерзанье и моментально настораживается.

      – Нормально все, спина под вечер начинает болеть, но жить буду, не радуйся сильно.

      Полинка цокает, достает из ящика смесь и бутылочку.

      – А я и не желала тебе смерти. Живи долго и счастливо.

      – С тобой под боком?

      Руки Полины вздрагивают, и она просыпает смесь мимо бутылочки.

      – Я имею в виду наше соседство, – показываю наверх, на свою квартиру.

      Полина откашливается.

      – Я тут ненадолго. Это квартира подруги, я тут, пока не найду себе новое жилье.

      – А что с твоим?

      Глотаю каждый её ответ как путник, который застрял в пустыне и наткнулся на озеро. И теперь не может напиться. Каждое её слово как глоток прохладной воды, которой меня лишили на пять месяцев.

      – Расселили. Неожиданно, даже не дали возможности подыскать замену.

      – Идиоты, –