Ниже мёртвых. Сибирские рассказы. Часть первая. Екатерина Блынская

      В Осинники иногда не так просто попасть, как кажется. В субботу ходит один автобус, рано утром. И потом, в середине дня, второй. Это ПАЗики, я очень не люблю так ездить. Там вечно давка, а если свободно, то стоишь в салоне, как памятник и все утюжат тебя взглядами, неприлично любопытными и многоречивыми. В сентябре меня должны были принять в Союз Писателей Кузбасса, я нарядилась, пряча под сарафаном живот, который не особенно хотелось показывать. Но все равно на седьмом месяце не спрятаться, бесполезно стараться…

      Я вызвала такси и вышла из квартиры. Приехал мужчина средних лет, кавказец. Я села впереди и пристегнулась.

      Мы тихо поехали, ремень мешал мне, придавливал немного.

      Кругом, вдоль дороги кружились тихо падающие листья. Блаженно было и тепло, а градус красоты просто зашкаливал. Особенно если взглянуть в сторону Мысковской ГРЭС за которой над прозрачным горизонтом виднелись белые вершины гор Кузнецкого Алатау.

      Вдруг откуда – то буквально вынырнул совершенно пьяный всклокоченный гражданин. Он просто будто бы висел где- то над дорогой и ждал наше такси, чтобы спикировать вниз. Но то, что я увидела в ту минуту, была его уперевшаяся в лобовое стекло окровавленная морда, оставляющая после себя багровый след.

      Водитель резко остановился и схватился за голову

      – О, Господи! О, Господи! Ой, что такое, откуда он вышел, ой, Господи!

      – Справа откуда – то, – ответила я, отстегивая ремень.

      Я вышла из машины.

      Совершенно пьяный гражданин лежал на обочине дороги, лицо его было разбито в хлам, впереди не хватало двух зубов. Одна рука его судорожно схватилась за измусоленную олимпийку, а другая безжизненно откинулась на асфальт.

      Водитель прыгал, опрядая бороду, звонил в таксопарк и подвывал.

      Я села на колени рядом с нашим незадачливым пострадавшим, пощупала пульс, побила его по щекам и, схватив за воротничок, сильно встряхнула. Он замычал.

      – Скорую, живой. Но пьяный, как последняя сволочь… – сказала я, несколько раз нажав ему на грудную клетку.

      – Скорую… да, сейчас, сейчас, но я не виноват, это не я… – заикался таксист.

      – Я скажу, что это не вы, – сказала я и перевернула пьяного на бок, чтобы он не захлебнулся, в случае чего.

      – Господи, как меня накажут… Меня так накажут… стекло – то…

      Я поняла, что водитель в шоке и вызвала,,скорую,, с нашего посёлка.

      Пьяный лежал без движения, но по его пузырящейся кровью ноздре можно было понять, что он дышит и не особенно собирается помирать.

      Я похлопала его по щеке, привстав на колено. Мне мешал живот.

      Он с матерками открыл заплывшие глаза.

      – Вставай, дяденька, « скорая» едет.

      – Что! – крикнул он и, привстав, схватился за голову. – Вы кто, вы чего? У меня сорок рублей только осталось! Только сорок! Вашу маму восемь раз!

      – Ты зачем же, стерва, ходишь по дороге в таком состоянии? – спросила я, поднимаясь и отряхивая колготки от обочинной пыли, пока водитель трясущимися руками набирал и не мог набрать диспетчера.

      Пьяный встал, постоял, расставив ноги, просящиеся в шпагат, отплевался и с хрипом пошел на холм, взбираясь по скользкому склону, засыпанному листвой, намереваясь убежать туда, где розовели трехэтажные дома Девятого квартала.

      – Куда! Куда ты, друг! – крикнул ему вслед таксист.– Он убегает! Гляди, оклемался и побежал!

      Вам же лучше. – сказала я, – меньше проблем, а он себе уже нагрёб. Вдруг, он в шоке, бежит и умрет где – то там, во дворах…

      «Скорая» приехала и из неё вышла корпулентная дама с чемоданчиком и в синей форме.

      – Где раненый? – спросила она без удивления.

      – Убежал.

      – Что там у него было- то?

      – Высшая степень опьянения жизнью.– ответила я.

      – Они это могут, малохольные… за гаражами вон у нас бухали вчера… Всю ночь какого – то там поминали, слышали? Который во время очистки штыба был затянут между отклоняющимися.

      – Эка его!

      – А вот ещё случай был… дней десять назад… так там учудил один… в забое полевого штрека оступился и упал на вращающийся бур колонкового сверла…

      – Хватит. – сказала я вздохнув.– Я видите, в положении, всё- таки… и мне сегодня вступать в Союз Писателей Кузбасса…

      Фельдшерица приоткрыла густо накрашенный рот и закивала, как сытая лошадь.

      – Ааа… я поняла… так это вы… А вы напишите, напишите про это всё… Вот я была свидетель, как у нас тут один грозовец при разбучивании углеспускного отделения бремсберга был…

      – Слышала… – поморщилась и перебила я фельдшерицу, вспоминая недавнюю историю, рассказанную мне мужем.

      – А вам помощь не нужна? – спросила она, наконец, указывая мне на живот.

      – Пока нет. Дайте мне спиртовую салфетку вытереть кровь.

      Фельдшерица