Цена Огня. Дети Левиафана. Никита Киров

убрал грязную прядь волос, которая настойчиво лезла в глаза. Нужно попробовать встать, но только он шевельнулся, как будто кто-то ударил молотом по голове, забивая раскалённый гвоздь ещё глубже. Придётся звать на помощь. Губы с трудом разлепились, но сорванный голос почти не издавал звуков. Но Эйнар услышал и подскочил ближе. Грязное лицо осунулось, под глазами заметные тени. Странно видеть этого чистюлю таким.

      – Выглядишь хуже, чем я себя чувствую, брат, – прошептал Людвиг.

      Эйнар улыбнулся, хотя вряд ли разобрал этот слабый писк.

      – Воды?

      – Да.

      Нордер осторожно наклонил кружку. Вода тёплая. Людвиг хлебнул слишком много и закашлялся. Гвоздь в голове провернулся.

      – Не шевелись.

      – Вот же меня приложили.

      Голос чуть окреп. Затошнило сильно.

      – Сколько я пролежал?

      – Весь вечер, ночь и утро. Уже полдень.

      – Ты мне полбашки перемотал. Сильно досталось?

      Эйнар кивнул и отвернулся.

      – Бывало и хуже? – спросил Людвиг, пытаясь улыбнуться.

      Дурацкие волосы мешали смотреть и он убрал их рукой. Нордер сидит с видом, будто опять обиделся. Переживает из-за битвы? Нет, что-то другое.

      – Эйн, брат, слушай. Сделай мне, пожалуйста, дырку в бинте, а то одним глазом смотреть неудобно.

      Эйнар не ответил, только громко сглотнул. Людвиг почувствовал холод в животе и попробовал подняться, но не смог.

      – Что случилось? Скажи!

      – Удар сильный. Сотрясение, – нордер кашлянул и продолжил глухим голосом: – Глаз повреждён. Я ничего не смогу сделать. Он не будет видеть.

      Людвиг посмотрел в дальний угол, где какой-то паучок свил паутину. И не удивительно, учитывая, что никто из них двоих здесь ни разу не убирался. У паучка много глаз, ему не страшно потерять один. Грудь заболела от спазмов, но вместо рыданий Людвиг начал смеяться. Сильно, с повизгиванием. Болезненный смех, который никак не мог остановиться. Из уцелевшего глаза лились слёзы, а гвоздь с левой стороны головы всё раскалялся и раскалялся.

      – Ну надо же, – Людвиг продолжал хохотать. – Как у дедушки, тоже левый.

      – Тише, Виги, – Эйнар держал его за руку.

      Истерика не проходила, а боль становилась сильнее.

      – Это же такая ирония, ты бы знал. Сука, как смешно. Представляю, чтобы сказал дед. Людек, внучок, когда вырастешь, обязательно будешь служить в Огненной кавалерии, а однажды сам станешь Одноглазым Демоном, как и я. Сучий потрох, как же это смешно.

      Болезненный смех прекратился. Только слёзы бегут без остановки.

      – Дай зеркало.

      – Нету, – ответил Эйнар. – А даже если бы и было, под повязкой не увидишь. Смотрится плохо, можешь мне поверить.

      Нордер всё держал его своей дрожащей рукой. Людвиг набрался смелости и спросил:

      – Он вытек?

      – Остался, но скоро помутнеет. Я истратил всю мазь, чтобы хоть немного снять боль.

      – Не очень-то и помогает.

      Людвиг всё смотрел на паутину.

      – Я же это заслужил. Надо было тебя слушаться,