Анчутка. Егор Вышегородских

я ключик, а радости уже не будет. Буду смотреть и думать – либо от замка, либо от амбара. Так и сгрызут меня мрачные сомнения. Такая уж моя горькая доля: мне бы золотом шить, а меня молотом бить.

      – Мрачные сомнения? – Леха развеселился. – А у нечисти бывают разве мрачные сомнения?

      Но анчутка не ответил. Похоже, загоревал в предчувствии мрачных сомнений.

      ***

      Когда лес начал редеть и потянуло болотом, анчутка тронул егеря за плечо.

      – Леха, подожди. Там что-то непонятное. Вроде пыхтит кто-то, но не человек.

      Леха остановился, надел очки и прислушался. Кроме птиц да лягушек ничего не было слышно. Однако у анчутки слух другой, он хорошо слышит недоступные для человека звуки. И не только звуки – чутье у него тоже странное и необыкновенное. Уксус может не учуять, а вот шиша или хухлика найдет безошибочно.

      Анчутка соскочил с рюкзака и исчез в траве. Егерь никак не мог привыкнуть к мгновенным переходам нечисти из видимого состояния в невидимое, и какое-то время вглядывался в густую траву, которая становилась все выше в сторону болота.

      Едва Леха скинул рюкзак, как анчутка появился прямо под ногами и замахал лапами.

      – Там кикимора в сетке запуталась, не может выбраться. Ругается, на чем свет стоит.

      Кикимора сидела на кочке возле болота и издали напоминала муху в уголке заботливого паучка. Леха достал нож, примерился и начал осторожно обрезать сеть. Кикимора трещала без умолку, словно сорока.

      – Понаставили силков, зайца отловить им надо. Я бы знала такое дело – притопила бы их немедля, пока беда не пришла. Да меня, понимаешь, дернуло спросонья – увидела веревочку, дай, думаю, спряду. А оно потянуло, поплутало, да вот и врасплох застало. Оно, лихо, не лежит тихо: либо катится, либо валится, либо по плечам рассыпается.

      Освободив кикимору от силков, Леха убрал нож и присел рядом с ней на кочку. Все кикиморы имели одну тайную страсть – они не могли пройти мимо клубка пряжи. Очень любили прясть, хотя умения не было в этом деле никакого. Поэтому просто путали нити. Возможно, они пытались плести милые их сердцу заросли водорослей, но любое хозяйство после тайного визита кикиморы терпело нешуточный убыток в пряже.

      Освободившись от пут, кикимора стала немного успокаиваться.

      – Спасибо, господин егерь, не зря про тебя и твои подвиги анчутка нам всю ночь рассказывал. А то сидела бы я в силках, покуда веревочки бы не сгнили. А хозяйство бы тем временем в поруху пришло. И так одни убытки, никакой радости.

      – Это анчутку благодари, не меня. Я бы и не услышал, мимо прошел. А он у нас такой – ничего не скроется, никого не упустит.

      Анчутка от таких слов так расправил плечи, словно ему в спину вставили кол. И, само собой, нос задрал.

      Егерь усмехнулся, но решил, что немного авторитета среди местной нечисти анчутке не помешает.

      – Ладно, уважаемая, доброго тебе здравия, да лезь больше в силки спросонья. А то подумают, что заяц, да зажарят на вертеле. Ну а нам пора.

      – И куда путь держите?

      – До постоялого двора. Надо там новости деревенские разузнать, да провиантом запастись.