Украденная драконом. Алина Углицкая

почему ты винишь себя? Разве ты мог предвидеть…

      – Да.

      Вздрогнув, принцесса отложила ложку и внимательнее вгляделась в лицо отца.

      Бывший король невесело хмыкнул:

      – На мужчинах нашего рода лежит проклятье. Ты взрослая девушка, замужняя, – он бросил короткий взгляд на драконье ожерелье, – тебе уже можно знать.

      Юна коснулась каменных бусин. Она ведь так и не рассказала отцу, что ее брак был фиктивным. Впрочем, пусть ожерелье и стало видимым – ни снять его, ни разорвать все равно невозможно.

      – Мой предок Ганс Третий не любил свою жену, королеву Миреллу, – продолжил Ульрих, опуская взгляд в тарелку, – зато любил падших женщин. Он частенько надевал маску и ходил по столичным борделям. Однажды вражеская стрела застала его прямо на шлюхе. Угодила в пикантное место, о котором в приличном обществе стыдно сказать. Весть об этом позоре быстро разнеслась по всей стране. Короля с королевой подняли на смех. Вся столица была завалена оскорбительными памфлетами. Когда королеве донесли об этом, она в гневе попросила богов наказать короля. С тех пор каждый мужчина в нашей семье получает такой же подлый удар от супруги, какой получила Мирелла от мужа.

      Юна невесело усмехнулась:

      – Ты про измену? Жестокое наказание.

      – Это была одна из причин, почему я не женился на твоей матери. Помимо всех прочих. Знать и ждать, что однажды она мне изменит – оказалось выше моих сил.

      – Понимаю. Но почему я об этом не знала? Почему об этом нигде не написано?

      – Сын Ганса, Ридрих Седьмой, приказал вырвать эту позорную страницу из родовой летописи королей. Так что история передавалась только из уст в уста. Мне рассказал отец, когда лежал на смертном одре. То же самое я собирался сделать для Этана…

      Ульрих замолчал, оборвав фразу. Но Юна и сама догадалась, что осталось несказанным.

      – Значит, ты предвидел измену королевы? – уточнила она.

      – Ожидал. И знаешь, сидя в темнице, я вспомнил множество моментов, которые указывали, что Этан не мой сын. Но он едва ли не с рождения проявил родовую магию. Я до последнего дня не сомневался в своем отцовстве.

      Он с силой сжал ложку.

      По морщинистой щеке скользнула слеза и впиталась в седую бороду.

      – Мы все исправим, – Юна накрыла его руку своей. – Я ведь тоже верила, что Этан мой брат. Он был так… убедителен.

      – Не он, – Ульрих покачал головой, – в нем нет ни капли магии, а тем более – магии огня.

      – Тогда как…

      – Особые руны. Когда он родился, глава Ковена по приказу Эолы нанес ему на левую пятку магическую печать. Именно эта печать сделала его невосприимчивым к чужому огню, и это она позволила ему демонстрировать якобы «родовую силу». Жаль, что я слишком поздно об этом узнал.

      – Теперь все ясно, – прошептала девушка, возвращаясь мыслями в тот день, когда вынуждена была бежать из дворца.

      Именно тогда Ульрих признал, что она – его единственный ребенок.

      – Да, из меня вышел ужасный отец и ужасный король. Глупый и недальновидный. Только в тюрьме я понял, что все это время меня окружали