Любовь после полудня. Заметки порно-актёра

ад. В том числе, бросить Сашу в той самой деревне. И когда я говорю об этом, наворачиваются слезы, потому что это было самым ужасным решением за всю и так не очень-то сладкую жизнь. И хотя позже мы все-таки встретились, это была совсем не та встреча, о которой могла бы мечтать девушка.

      – Сам ты сиська! – я все же скинула мокрое полотенце, оставив короткую футболку. – Не за чем так уж кричать.

      – А тут что? – Саша указал палкой на мою грудь с торчащими сосками.

      – Желаете обыскать? – я игриво выгнулась.

      – Ты заражена! – он махнул грязной корягой в сторону реки. – Быстро в дезинфекцию! Мы должны избавиться от них!

      – Я здорова!

      – Быстро, я сказал!

      – Это соски, тупица! – я шустро укрылась полотенцем. – Как я тебе от них избавлюсь?

      – А чего они вылупились? – Саша откинул оружие и стал выглядеть безобиднее коровы во время отела.

      – Иди ты на фиг.

      – Кусай за фиг.

      – Саша!

      – Что?

      Член Бахметьева натянул белые трусы, словно в призрака играл. Если бы я заметила его чуть раньше, то молчала бы – возможно даже, с членом во рту. Но после всяких «ты заражена» смотреть на его штык хотелось меньше всего. Я искренне не понимала, как можно быть таким тупым и сексуальным в одно время.

      – Прикройся! – я отгородилась ребром ладони.

      – Велика беда… Пипиську никогда не видела? – заявил мне.

      Мне показалось, что я, и правда, перебарщиваю. Однако, стоило мне убрать руку, как Саша оттянул трусы и стал трясти стволом под дебильную ухмылку в ожидании моей реакции.

      Это был превосходный момент, чтобы медленно поцеловать меня и отыметь на закате под большим дубом, но он предпочел идиотничать. Как всегда.

      Сексуальное желание было утеряно в недрах темно-рыжего лобка Бахметьева. И несмотря на его мощный не по возрасту торс, который будто создан, чтобы на нем спали, мне надоело ждать. Семнадцать лет, мозгов все нет, и неясно, появятся ли вообще.

      Я отряхнула задницу, онемевшую от сидения на камнях, и пошла по извилистой дороге, которую оставил трактор.

      – Бродская, ты куда?

      – В подму… домой!

      Не успела я сделать и двух шагов, как по земле раздалась очередь из пулемета. Саша догнал меня и повалил на колосья пшеницы.

      – Бахметьев, отвали!

      – А то что?

      – А то…

      Я замолчала только потому, что Саша поцеловал меня.

      – Не поняла? – сказала ему.

      – Сам не понял, – Саша и не думал слезать.

      – Ты хоть зубы чистишь?

      – Зачем? От тебя воняет сильнее.

      – Идиот, – я хихикнула.

      – Идиотка.

      У Саши опять встал, и еще мокрый после реки член уткнулся мне в бедро.

      – Убери своего недоростка от меня, – сказала.

      – Еще чего! Это твое наказание.

      – За что это?

      – За твои дурацкие глаза.

      Я тут же потянула Сашу за волосы – «А-а-ай!» – и поцеловала его упрямые губы. Дольше и смачнее, чем он меня.

      – Получай, кретин, – сказала я.

      – Своими кривыми зубами все губы мне разобьешь, – он вытер слюну вокруг губ.

      Повисло молчание, но я быстро заполнила его.

      – У тебя сопля торчит, – сказала.

      – Я жду, пока она капнет тебе на морду.

      – Это у таких фермеров, как ты, морда. А у меня – лицо.

      – Чего тебе фермеры сделали? – Саша сел на мои колени, открыв чудесный вид на плавки с торчащим членом.

      – Ничего, – сказала и уставилась на звезды в темнеющем небе. – Саш…

      – А?

      – Почему ты хочешь остаться? Мы можем уехать, куда угодно. Учиться, работать, смотреть мир. Что тебя держит? Здесь ничего нет, а там… есть все, и даже больше.

      – Мне не нужно все, – Саша тоже посмотрел наверх. – Хватит и этого.

      – Какой ты маленький и глупый, – сказала я.

      – Какая ты жирная и умная, – ответил мне и снова наклонился.

      – Я серьезно, Бахметьев, – я провела всеми пальцами руки сквозь его волосы. – Неужели у тебя нет амбиций? Ты можешь поступить в институт, открыть свой бизнес, профессионально заняться спортом. Тебя устраивает растить картошку до конца дней?

      – Меня устраивает лежать с тобой в поле и ждать, пока ты зевнешь, чтобы плюнуть на твой длинный язык.

      – Мог же просто попросить, – я открыла рот и закрыла глаза.

      Саша поцеловал меня, и я почувствовала, что намокаю. Но дело опять остановилось.

      – Зачем тебе Москва, если есть я? – мягко произнес он.

      – Ты ребенок, Бахметьев, – я стала подниматься на локти. – Боишься даже с меня трусики снять. Что мне с тобой делать?

      – А может, не боюсь?

      – Боишься.

      – А