Трансмиграция Тимоти Арчера. Филип К. Дик

еще чаще – теперь, когда я с Тимом. – Ее лицо все еще пылало яростью.

      – Я вернусь на метро, – сказала я и пошла прочь.

      – Она очень привлекательная женщина, – отреагировал Джефф тем же вечером на мой рассказ. – Учитывая ее возраст.

      – Кирстен сидит на таблетках.

      – Ты не знаешь этого наверняка.

      – Я подозреваю. Эти ее изменения настроения. Я видела, как она принимает их. Колеса. Ты знаешь. Барбитураты. Снотворное.

      – Каждый закидывается чем-нибудь. Ты куришь травку.

      – Но я в здравом уме.

      – Может, и не будешь, когда доживешь до ее лет. Плохо только вот с ее сыном.

      – Плохо с твоим отцом.

      – Тим с ней справится.

      – Ему, возможно, придется нанять для нее убийцу.

      Уставившись на меня, Джефф произнес:

      – Что за чушь ты несешь!

      – Она неуправляема. А что случится, когда узнает этот псих Скачущий Билл?

      – Мне показалось, ты сказала…

      – Он выйдет. Содержание в Павильоне Гувера стоит тысячи долларов. Не продержишься и четырех дней. Я знала людей, которые заходили к ним через парадный вход, а вылетали через черный. Кирстен не сможет содержать его там даже со всеми финансовыми средствами Калифорнийской епархии. Со дня на день он выскочит оттуда в рессорных башмаках-кенгуру, вращая глазами, – этого Тиму только и не хватало. Сначала я знакомлю ее с Тимом, затем она рассказывает мне о своем сыне-безумце. Однажды воскресным утром Тим будет читать проповедь в соборе Божественной Благодати, а этот псих вдруг встанет, и Бог наделит его даром говорения на языках – и это послужит концом карьеры самого выдающегося епископа Америки.

      – Вся жизнь – это риск.

      – Возможно, доктор Кинг именно это и сказал в последнее утро своей жизни. Все они, кроме Тима, так или иначе уже мертвы. Кинг мертв, Бобби Кеннеди и Джек Кеннеди мертвы. Я подставила твоего отца. – Я поняла это в тот вечер, когда сидела со своим мужем в нашей маленькой гостиной. – Билл перестает мыться, он перестает выбрасывать мусор, он пишет письма – что еще ты хочешь узнать? Может, прямо сейчас он пишет письмо Папе. Может, к нему в палату через стену вошли марсиане и рассказали о его матери и твоем отце. Боже. И эту кашу заварила я. – Я полезла под диван за своей банкой из-под пива с травой.

      – Не накуривайся, пожалуйста.

      Ты беспокоишься обо мне, подумала я, когда безумие охватывает наших друзей.

      – Один косяк, – ответила я. – Полкосяка. Я пыхну. Одну затяжку. Я просто посмотрю на косяк. Я притворюсь, что смотрю на косяк. – Я выудила пустую банку. Должно быть, я перепрятала свою заначку, сказала я себе. В более безопасное место. Помню, посреди ночи я решила, что меня собираются обокрасть чудовища. Входит Безумная Маргарет из «Руддигора», воплощение сценического безумия, или что там выражал Гилберт.

      – Наверное, я все скурила, – объяснила я. И ведь не помню, подумала я, потому что вот что марихуана творит с вами: она убивает, на хер, вашу кратковременную