Fide Sanctus 1. Homo sum. Анна Леонова

Промурыжила тебя час. Подвесила за яй…

      С досадой выключив голос Прокурора, Свят поспешно выжал из клавиш встречный вопрос – «Ты её хорошо спрятала?» – и отправил сообщение в полёт.

      Что за хрень ты написал?

      Вопрос завуалированно попахивал чем-то тупым и пошлым.

      Сдвинув брови, Святослав внезапно ощутил странный укол… стыда, вспомнив негромкий голос Улановой и её любимую тарелку.

      Начал с курицы, закончил за упокой.

      – Она и на первую чушь ответила исключительно из вежливости, – сияя, поздравил Хозяина Прокурор. – А ты тут же припечатал второй.

      Лишь подпитал её решение не замечать скудоумные письма с этого номера.

      Звук прилетевшего сообщения всверлился в висок, как пластиковый дюбель.

      «О, я её очень хорошо спрятала. Я её съела».

      Смотри-ка, она не сочла вопрос тупым и пошлым.

      Можно было гордиться: теперь её ответ содержал куда больше слов, чем его вопрос.

      Но вместо высокомерной гордости в груди росло детское любопытство.

      Откуда же это? Такое знакомое.

      – К примеру, вы изучаете спрос на комнатных попугайчиков! – ударив ладонью по столу, увлечённо заорал препод. – Или нет, давайте возьмём столь популярных нынче котят!

      Ну конечно.

      Губы растянулись в искренней улыбке.

      «Я очень хорошо спрятал котлету. Я её съел», – сказал котёнок Гав своему приятелю – белому щенку с чёрным ухом. Котёнок Гав. Светло-коричневый. Золотистый.

      Goldy.

      Прилипшая к лицу улыбка упорно сохранялась.

      Извернувшись на стуле, Марина снова уткнулась в него ярко накрашенными глазами и мазнула по воздуху безупречными пальцами в кокетливом жесте.

      А вот и чёрная кошка подоспела.

      Автоматически махнув ей в ответ, Елисеенко встретил звонок с пары за набиранием новой фразы. Её она наверняка тоже поймёт правильно.

      «А ты помнишь, как они с двух сторон ели сосиску?»

      …Если бы мысли имели цвет, то лекционный зал одного из филиалов университета и сквер возле главного его корпуса оказались бы связаны золотистой и мятной лентами.

      И узлы этой ленты были бы куда воздушнее, чем только что ослабевший узел между его висками.

      * * *

      «Конечно. Они замечательные. А какие ещё мультики ты любил в детстве?»

      «Карлсона. Простоквашино. Чёрный плащ. Аладдин. Ёж в тумане. И Пуха. А ты?»

      «Первые два твоих и последний. Русалочку. Земляничный дождик. Мама для мамонтёнка. Я очень плакала от последнего».

      «Я плакал над Герасимом в школе. Только не смейся».

      «Не буду. Я тоже. Когда он мычал и протягивал барыне пряничного петушка».

      «Да-да, мычал и петушка. Не думал, что кто-то ещё помнит эту деталь».

      «Не думала, что кому-то признаюсь в своих слезах на этом моменте».

      Он улыбался уже полчаса – пока золотистая и мятная ленты соединяли два повизгивающих от удовольствия телефона – но почему-то не ощущал боли в лицевых мышцах, что обычно появлялась при долгих улыбательных