Человек из пропавшей страны. Григорий Шансов

четверо. На столе стояла водка, на газетах лежала рыба, картошка и прочая закуска. Пепельницы доверху забиты окурками, а в воздухе клубился табачный смог. Мужчины замолчали и окинули пришедшего мутными взглядами.

      – Ну, проходи, садись, гостем будешь, – один из них, весь в наколках, показал на свободный угол. Гришка сгреб с того места луковую шелуху и придвинул шаткий табурет. Марат сел. Ему тут же налили водки в стакан. Он выпил пару глотков и закусил картошкой.

      – Пей, малой, пей. Звать как?

      – Марат.

      – Татарин, что ли?

      – Наполовину, – скромно ответил он, закусывая на удивление вкусной вареной картошкой.

      – Ты ешь, не стесняйся. Откуда будешь?

      – Из деревни под Младогорском.

      – А здесь с какими целями? – человек с наколками закурил новую папиросу, щурясь от дыма.

      – Да так, в институт поступать.

      – Хорошее дело, – в разговор вступил второй, высокий, худой, в тельняшке и с лихими кудрями.

      – Кем будешь то? – поинтересовался первый.

      – Да уже никем. Провалил экзамен.

      Человек в наколках ухмыльнулся.

      – Да, господи, эти корочки сейчас никому не нужны, – с презрением буркнул высокий в тельняшке, тот самый, который только что сказал "хорошее дело".

      – Я бы так не торопился, – в разговор вступил третий, в тонком истертом свитере, с животом и прилизанными жидкими волосами. Он оттопырил нижнюю губу и вытер рукой пот со лба. – Сейчас не нужны, а потом нужны. Вот как ты завод построишь без образования? Что, всем в торгаши идти? Страну развалили, гады!

      Высокий отрицательно замотал головой. Его нестриженные грязные волосы растрепались в разные стороны:

      – Ну и кому нужны твои корочки? Племяш мой ларек держит. Так у него за день выручка по три “лимона”! Ты когда такие бабки заработаешь? – он поднял руку с крючковатыми пальцами и потряс ей для убедительности.

      – Ладно, не в этом счастье. Была бы баба, водка и баня, – резюмировал главный и обратился к юному гостю:

      – Мать и отец кем будут?

      – Отец дальнобойщик, а мать в совхозе весовщицей.

      – Из работяг, значит, – главный блеснул золотыми зубами. – Ешь, давай, пей.

      Дальше они говорили о своем. В их грубой мужской кампании Марату вдруг стало хорошо и спокойно. В голову ударил хмель, в животе переваривалась закуска, рядом была его комната, и жизнь налаживалась. Когда Марат стал валиться от усталости, он сказал тому, который в наколках:

      – Спасибо, я спать пойду.

      – Давай, татарин, отдыхай, – ответили ему.

      Сафаров ушел к себе и лег. Гришка Потрехалов оказался простым добродушным человеком. Позже он рассказал, как лишился пальцев на руке. Работал он на ремонтном заводе, который в 91-м аккурат обанкротился и закрылся. Выгнали персонал на улицу. Устроиться некуда, везде сокращения, вот и наладился Гришка на свой завод захаживать по ночам и разбирать кабели на медь. Да не он один. Появился конкурент, который однажды плеснул ему в лицо кислотой. Гришка успел отвернуться и