Айвири. Выбор сердца. Татьяна Серганова

сделала вид, что ничего не произошло. Даже глазом не моргнула, продолжая стоять в дверях и сжимать ручку.

      – Прости, если помешала, – произнесла она запоздало, заметив его неожиданное смущение. – Но ты сам сказал, что можно войти.

      – Нет, не помешала. Я рад, что ты пришла, – отозвался ликан, жестом приглашая войти и расположиться. – Проходи, присаживайся.

      Галия кивнула, закрывая дверь, но присаживаться не стала, так и оставшись стоять тёмной тенью. Хрупкая, невысокая, в тёмно-синем платье с глухим чёрным воротничком.

      Они ненавидели белый цвет. Белый и красный. Навеки полюбив чёрный. Он скрывал всё, помогал забыться и стереть из памяти заснеженный Ардан.

      – Тебе уже сказали? – спросила целительница.

      – Про Блейна? Да. Сказали.

      – Рана открылась.

      Итан нахмурился, вглядываясь в бледное лицо девушки.

      – Ты уверена? Успела осмотреть? – быстро спросил мужчина.

      Целительница покачала головой, пояснив:

      – Он не дался, заперся в комнате.

      – Откуда такие выводы, если ты его даже не видела?

      – А что же иначе могло случиться? Феб рассказал мне о холоде.

      – Ты отлично знаешь Феба, – не очень уверенно произнёс ликан.

      Оправдание звучало глупо, он и сам это чувствовал. Но и верить в такое было сложно.

      – Знаю, – перебила его девушка. – И ты тоже. Ни Феб, ни кто-то другой не стал бы лгать и преувеличивать. В любом случае, даже не рассказав, мы бы всё поняли. Мы чувствуем его, Итан, и тебе отлично это известно.

      – А если…

      – Ошибиться невозможно, – отрезала Галия, махнув рукой и убирая короткие прядки, выбившиеся из косы, за ушко, провела ладошкой по плечу и опустила её, огладив руку. – За этот проклятый год холод до костей пронзил наши тела, въелся в кожу… Мы нутром его чуем. Даже сейчас, когда сил почти не осталось.

      – Ты же сама сказала, что Блейну ничего не угрожает. Что поездка на юг поможет ему восстановиться, – заметил мужчина, потирая вдруг занемевшую шею.

      – Я помню, что говорила. И я сама три недели назад лично блокировала иглу, – немного резко ответила Галия и вздрогнула, когда тело покрылось мелкой дрожью, возвращая её назад. В те жуткие часы, когда она сама едва не отправилась к Лаари, пытаясь спасти одного твердолобого ликана. – Но ты помнишь, каким тяжёлым было ранение. Чудо, что вообще удалось вытащить тогда. Ведь никто не верил.

      Итан помнил. И то, как почти потерял лучшую целительницу, которая так погрузилась в боль раненого, что чуть не ушла за ним следом.

      – И что теперь делать?

      – Не знаю, – вздохнула целительница. – Я надеялась, что мы успеем прибыть в обитель, там его осмотрят, но… В сложившейся ситуации я не уверена, что мы его довезём, – закончила девушка тихо.

      – Если так, то должны остановить распространение, – произнёс Итан, разворачиваясь к окну, чувствуя исходящую от проёма прохладу, запах дождя.

      Он никогда не думал, что дождь может так пахнуть.

      У них был лишь снег… снег, и только.

      Скольких