Дорога к дому. Игорь Рыжков

той же, вымощенной несколько столетий назад. С выбоинами от окованных металлом колес бесконечных телег и колесниц, которые когда-то, видимо, проезжали здесь не столь редко, как теперь.

      Оползень, вызванный либо сильными перепадами температур, либо подвижками гор, уничтожил часть дороги, и теперь мне нужно было пробираться дальше самому. За осыпью можно было разглядеть остатки мостильного камня, каким-то чудом державшемся на почти вертикальной скале.

      Куда же идти? Гремлин сказал, что я должен идти дальше один. Но куда?

      Я посмотрел вверх.Осыпь образовалась из разрушенной части скалы. Наверное, более слабой, пронизанной трещинами и поэтому осыпавшейся несколько десятков лет назад. Она шла влево и вверх метров двадцать, двадцать пять. Дальше возвышался базальтовый массив. Темный и гладкий, как стекло. Ни единой трещины, в которую можно было бы всунуть катану, сделав таким образом ступеньку. Ни кустика, за который можно было бы ухватиться.

      Я задрал голову, оценивая высоту массива. Метров сто пятьдесят. Даже если бы у меня был полный комплект альпинистского снаряжения, и тогда бы подъем занял не менее десяти часов.

      Справа пропасть.

      Я подошел к краю дороги и посмотрел вниз. В глубине ущелья клубился туман. Сквозь него можно было различить извилистое русло ручья. Я лег на брусчатку и высунулся за край дороги, насколько смог. Этот участок дороги, похоже, был вырублен вручную в сплошном скальном массиве. Спуститься в ущелье глубиной почти в километр по столь отвесной стене не представлялось возможным. Лишь в тридцати метрах внизу я обнаружил несколько слабых деревьев, которые могли служить ступеньками. Ниже не было ничего, похожего хотя бы на штормовой трап.

      Оставалось идти, пробираясь через обломки скал дальше. Там, за осыпью, по крайней мере, я разглядел десяток камней, приклеившихся к скальной стене шириной всего лишь в ладонь, но по ним, наверное, можно было добраться до поворота и, возможно, там будет нормальная дорога и Врата, которые я ищу.

      Выбора не было. Я посмотрел на свои рваные сандалии и скорбно пожелал им покоиться с миром. Они не проживут даже ста метров столь острых камней, а осыпь была шириной метров двести, двести пятьдесят.

      – Э-э-эх… Грехи наши тяжкие… – Я встал на ноги и, приблизившись к первым обломкам скал, начал понемногу пробираться через это кладбище сандалий.

      Сандалии оказались на удивление живучими. Они продержались на целых десять метров дольше, чем я предполагал. Куски сыромятной свиной кожи, прикрученные ремешками к моим ступням, изорванные в клочья, почили в бозе.

      Я присел на уступ и, отвязав их, выбросил в пропасть. Дальше придется пробираться босиком. Стараясь чрезмерно не экспериментировать с крепостью моих мозолей, я пополз, каждый раз тщательно выбирая место, куда поставить руку или ступню.

      # # #

      Ночь. Какая красивая здесь ночь. Я сидел на краю осыпи, с обмотанными тряпьем кровоточащими ногами, и смотрел в небо. Все-таки я трижды наступил на острые кромки и теперь ждал, когда