Легенды нашего края. Пещера Титечных гор. Анатолий Агарков

Петровичем на борту. Интересно, как глубоко здесь находится дно?

      Забрался, оделся и лег, убедившись, что Лозовский по-прежнему в коме.

      Гроза обрушилась вместе с дождем.

      И продолжалась, когда я фантомом стал.

      Казаки вбежали в пещеру, от души матерясь.

      – Истинно, как из ведра.

      – А где Поликарп? – спросил Пугачев.

      – Под телегу полез. Ему казачье гавно душу воротит.

      – За одно и сундук посторожит, и за конями присмотрит.

      – Как хочет! – громко сказал беглый царь, потом сел, потом лег.

      Вслед за ним повалились на землю и казаки.

      В небе часто грохотал гром. И дождь поливал проливной. А меня таки манило золото! И когда добрался до сундука, одна из молний угодила в гору. Грохот накрыл окрестности. А из пещеры донесся рев – низкий, утробный, клокочущий, грозный…

      Ошарашенный мужик под телегой крестился истово и бормотал молитву. Сильный дождь дополнял картину пришествия конца света.

      Я нырнул в сундук с драгоценностями.

      Ах, золотишко-золото – век бы в нем прожил, коль имел две жизни…

      К утру дождь закончился. Гроза ещё раньше. Солнце взошло.

      Мужик под телегой за ночь намаялся – знай похрапывает себе.

      Сколько средь сокровищ блаженствовал – время не засекал. Но пора и честь знать – в смысле, заняться делами.

      Мужика под телегою не обнаружил. Нашел в пещере – опять креститься и убивается над бездыханным телом Емельяна Ивановича. Вой Поликарпа, отражаясь от сферического купола пещеры, закладывал уши. Вот те раз!

      Впрочем, помню – молния ударила в гору, и, наверное, бывшие в пещере казачки офантомились. Может, ненадолго, а может, как Алексей Петрович… время покажет.

      Нарыдавшись досыта, возница Поликарп повел себя весьма практично с крестьянской точки зрения. Запряг коня своего в телегу, туда покидал седла и амуницию, оружие казаков, а их коней взял в повод и прочь поехал.

      Сундук с драгоценностями манил меня больше бездыханного царского тела, и я отправился вслед за ним.

      Поликарп уже не плакал и не крестился, а, кажется, улыбался своим мыслям. Даже фразу мне непонятную буркнул себе под нос:

      – Ну, веселитесь, твари!

      Я решил проблему слежки нестандартно, нырнув в сундук с драгоценностями. Их потряхивало, они позвякивали, лошади фыркали, а мужик бурчал что-то или молился.

      И все-таки на вора он не смахивал – финт судьбы скорее всего.

      Накувыркавшись в золоте до одурения, наконец-то заметил, что тряска закончилась, а, стало быть, и движение. Вынырнув из сундука, увидел мужика, сверкавшего лысиной перед телегой. Был какой-то обширный сарай с единственной щелью в крыше, через которую солнечный луч уперся в его обнаженную голову. А точнее, конюшня – лошадей он уже пристроил к коробу, из которого, пофыркивая, они уминали то ли отруби, то ли мякину. Сам накрывал каким-то хламом сундук с драгоценностями.

      На бытовом уровне у него вроде бы мало что изменилось в характере – был не суетливым,