Солнечное затмение. Дмитрий Мельников

он всегда так разговаривал. – Ты вчера у костра не просто перегрелся, но ещё и угарным газом надышался – вот глюки и пошли! (Смеётся, гад).

      – Товарищ старший лейтенант! – взмолился я. – Но вы то…

      – Слов нет! – он тоже улыбался. – Полная кибернетика! Подъём!

      – Не о том думаешь, Маринин! – в очередной раз напомнил мне Саша Ливанов, поднимаясь. – Думай лучше, где бушлат новый возьмёшь.

      Мы отправились дальше. Дождь продолжал накрапывать. Огонь артиллерии продолжался, но теперь он был слышен глỳше, потому что мы были с другой стороны горного хребта – сейчас как раз обходили эту громадную грифельную гору.

      Надеюсь, что я не схожу с ума. Я ведь всё точно помню, каждого из наших вчерашних гостей, разговор, конечно, припоминаю не слово в слово, но главная тема была о звёздах: астрономии и астрологии. Может, они просто решили надо мною подшутить? Навряд ли. Не тот я человек, над которым мои товарищи будут шутить именно так. Да и не думаю, чтобы старший лейтенант Валиев придумал разыграть именно меня. Но почему все молчат и ничего не помнят? Или почти все. Саня Бодров точно что-то скрывает. Если ночью, в патруле, он, как мне показалось, искренне удивился моему вопросу о незнакомцах, то сейчас явно был к нему готов и умышленно прервал меня. Значит, что-то знает, или вспомнил, но не хочет говорить, или просто темнит. Панчишин? Вообще ничего не помнит. За ним такое водится – ещё в воинской части я несколько раз замечал, когда он не помнил, что сказал или кого видел совсем недавно – этакое нарушение кратковременной памяти. Но вот свою жизнь до армии он рассказывает очень подробно, со всеми деталями. Может, они нас опоили чем-то? Точно – чай! Прекрасный малиновый чай! Ведь именно после него я заснул, а когда проснулся, все вокруг тоже спали. Хотя… навряд ли. Зачем им это надо? Слава Мохов? Может он и не помнит ничего, а может и помнит, но только он как всегда разговаривает с насмешками, подколами, и совершенно непонятно, что он вообще об этом думает. И думает ли вообще? Илья Лавров? Ведь он сказал мне вчера, что незнакомцы пришли с Валиевым, а сегодня молчит, как рыба. Надо будет потом ещё раз его спросить. Нет, я всё-таки не сумасшедший. Надеюсь на это.

      XVIII

      Вновь вышли на другую сторону хребта, по которой шли к Кадару, только сейчас мы были намного выше, сделали привал. Валиев курить запретил, сделал кое-какие пометки на карте и в блокноте, прилип к биноклю. Слава Мохов смотрел на Карамахи через оптический прицел своей снайперской винтовки и вскоре начал посмеиваться (ну а как же без этого!):

      – Вот дают, сволочи! Ничего не боятся – ходят, расслабляются.

      – Дай посмотреть! – спросил Панчишин.

      – Что там? – спрашиваю я.

      – Да что там – гуляют, руки в карманы, курят, – описывает увиденное Слава. – Товарищ старший лейтенант, видите? Наши снаряды просто не долетают до них: артелы бьют в начало и в середину села, а до них и не достаёт.

      Валиев молчал.

      – Может, скорректируем пушкарей? – продолжал Слава. – Зря, что ли, Маринин с этой бандурой ходит?

      – Скорректируем